Читать «Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова. Материалы международной конференции» онлайн - страница 85

Безусловно, вопрос заслуживает глубокого и серьезного анализа. Адекватная интерпретация этого явления в творчестве мастера вряд ли возможна без учета контекста, вне фона, вне соотнесенности его искусства с процессами, происходящими в культуре его времени. Как художник Эрьзя сформировался в период культурного ренессанса в России. Несмотря на то, что он держался особняком, не примыкая и не причисляя себя ни к какой конкретной школе, течению, направлению, для нас сегодня совершенно очевидна его причастность к коллективному духовному творчеству серебряного века, к разработке его важнейших эстетических и общекультурных сюжетов. Г.Флорофский писал об этом времени: “В те годы многим вдруг открывается, что человек есть существо метафизическое”.^[52] В облике человека, каким его видят многие представители философии и искусства серебряного века, просвечивается образ Христа (или Антихриста), по этому просвечивающемуся облику узнается сокровенная сущность личности.

Романтическая концепция художника, распространенная в искусстве конца XIX- начала XX вв., героико-патетическое прославление его гордого одиночества, его непонятости людьми, жизнетворчество, нередко выражались через образ Христа. Один из характерных примеров - “Тюремная исповедь” (“De profundis”) О.Уайльда. Однако, если у английского писателя этот образ - не более, чем красивая метафора, то у многих русских художников он глубже, насыщеннее смыслами. Вопрос о культурной миссии художника в серебряном веке рассматривается как проблема метафизическая. Осмысление своей судьбы через параллели с мучениками христианства и самим Христом характерно прежде всего для символистского миропонимания. Саморепрезентация как пророка и мессии, часто непонятого, гонимого, свойственна поэзии А.Белого (“Проповедуя скорый конец,/ Я предстал словно новый Христос ...”). Известны блоковские аналогии с образом Иоанна Крестителя (в цикле “Итальянские стихи”, в поэме “Возмездие”), и самого Христа (стихотворение “Когда в листве, сырой и ржавой” из цикла “Осенняя воля”).

Метафизическая рифмовка своей судьбы с путями Христа представлена в “Автопортрете” К.Петрова-Водкина (1918).

Саморепрезентация художника в искусстве серебряного века сочетает две тенденции - мифологизации и исповедальности. Обращение к мифу как средоточию первооснов культуры, ее духовных оснований помогает художнику в осмыслении своего духовного склада, постижении своего характера, анализе своих воззрений на мир, на человека, дает возможность объективной самооценки, нередко беспощадной (Так в образе лирического героя А.Блока просвечиваются не только божественные, но и демонические черты).

В этом контексте нередко более исповедальным, чем слово, возможности которого ограничены, которое может обмануть, является визуальный образ человека, его лицо, его взгляд. (Не случайно еще в “Исповеди” Августина есть примечательное: “О чувстве моем больше, чем слова, говорили лоб, щеки, глаза”. Ту же мысль можно прочесть у Достоевского: Ставрогин, пришедший исповедоваться к Тихону, слышит от него: “Я угадал по лицу”, и понимает, что в словах нет надобности).