Читать «Кандалы» онлайн - страница 268

Кругом расстилались поля, покрытые первым недавно выпавшим снежком. Был солнечный, мягкий день. За Волгой виднелся горбатый, угрюмый Бурлак, а на горизонте — Жигули, видевшие на своем веку всякие виды и смотревшие вдаль с вечной суровостью. Волжане шли радостно, в сердцах их была весна.

Молчалив и озабочен был Лаврентий, песен не пел. Тяжелой поступью, в огромных кожаных сапогах, с широкой чуть-чуть наклоненной спиной, шагал он, напоминая нагруженную волжскую баржу, медленно плывущую серединою великой реки. В голове его толпились тяжелые мысли: Лавр проверял в уме своем план задуманного большого народного дела. Народ, веривший в него, как в самого себя, послушно шел за ним, как идут дети за отцом.

Когда проходили мимо купецкой экономии — на перекрестке дорог встретился всем известный, давно прогоревший и спившийся дворянин, бывший помещик, служивший теперь в лакеях у немца-управляющего. Это был поджарый, истасканный человек с нехорошим лицом, на котором оставила свои следы нетрезвая, нечестная и несчастливая жизнь его. Если он приходил за чем-нибудь в деревню, то непременно приставал к девкам и молодым бабам, отпуская неприличные шутки. Не утерпел он и на этот раз: прищуриваясь и покручивая тощую бороденку свою, с издевкой смотрел на проходившую мимо него процессию с красными знаменами и видневшимися на них надписями. Ничего не поняв, он громко прокричал грязную пошлость, оскорбив не только женщин, но весь народ и священное знамя его.

В другое время от него бы только с презрением отвернулись, но теперь, когда все переживали возвышенное, святое для них настроение, неприличная шутка показалась чем-то вроде кощунства.

Бабы громко негодовали, некоторые плакали от нанесенной обиды. Процессия остановилась, а оскорбителя окружили со всех сторон мужики и парни с револьверами у пояса. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего для лакейской душонки дворянина. Он пробовал отшутиться, но внезапно побледневшее лицо его показало, до чего он испугался.

Несколько дюжих рук схватили его подмышки и почти волоком подтащили к Лаврентию.

Весь народ сомкнулся тесным кольцом вокруг судьи и преступника.

Наступила тишина.

Лаврентий сперва помолчал, пристально рассматривая схваченного и опираясь на свой высокий посох.

Все ждали, что он скажет: это был первый суд по новым законам. Если бы Лаврентий приказал виновника повесить, расстрелять, разорвать на части — подсудимый не удивился бы, да и приговор, пожалуй, был бы немедленно исполнен.

Бедняга дрожал всем телом: только тут он понял и почувствовал, в каком настроении шли эти люди, и мысленно читал себе отходную. Лаврентий сказал:

— Ты совершил преступление: оскорбил людей, которые тебя не трогали и не делали тебе зла. Хуже того: ты оскорбил женщин и девушек — наших матерей, жен, сестер, дочерей. Еще хуже: ты издевался над нашей святыней…

Он помолчал, подумал и сказал своим спокойным, ровным, но всегда слышным голосом:

— Вот тебе наказание: мы изгоняем тебя из нашего общества, оставь нас и наши места.