Читать «Вполголоса» онлайн - страница 45

Папироса за папиросой.

Заседаем, решаем, судим. Вся в дыму, рыжеволосая, Я мерещусь людям.

В 1928 году в «Узле» вышел последний прижизненный поэтический сборник Парнок — «Вполголоса». Странное впечатление остается от этой небольшой книги — мощное, хотя и «вполголоса», дыхание. Наряду с так называемой гражданской лирикой, появившейся впервые после «антивоенных» ее произведений 1914-го и демонстрирующей если не примирение, то по крайней мере стремление не столь молодого человека вписаться в обновленную советскую действительность, в книге есть фрагменты, где зримо, явственно проступает действи-тельность нечеловеческая, неотмирная — инобытие.

На Арину осеннюю — в журавлиный лет —

Собиралась и я в странствие,

Только не в теплые страны, А подалее, друг мой, подалее...

Именно тогда, благодаря организаторской работе в «Узле», у нее наконец-то появляется достаточный круг близких людей, принимающих ее и вдохновляющих на творчество. Однако «Узел» просуществовал недолго, а на творчество — как и на жизнь — практически не осталось сил.

Впрочем, до смерти — в августе 1933 г., всего в сорок восемь лет — Софии Парнок еще предстояло сказать свое последнее слово. Книг и публикаций больше не будет. Ее перестали печатать, она выпала из литературной жизни, а поздние стихи станут нам известны благодаря чуду, но ведь для поэта главное — сказать.

«Да победится мной моя стихия», — писала она несколькими годами ранее. Теперь, на рубеже 1920-х — 1930-х годов, ей — вполне зрелому поэту — надо было перебороть стихию, сформировавшую ее собственную личность.

Имя «Седой Музы», адресата последних стихов — рукописных тетрадей с поэтическими циклами «Большая Медведица» и «Ненужное добро» — мы знаем. В стихах, посвященных ей, используется уже опробованная в книгах 1920-х годов лирическая рецептура — «из души и прямо в душу обращенные слова». Но здесь слова охватывают одновременно все уровни реальности — от самого «низкого», телесного до самого «высокого», духовного — сплавляя их воедино; под бытом первой сталинской пятилетки, как палимпсест, проступают миф и история. Если всю прежнюю лирику Парнок можно сравнить с восхождением на крутую гору, то эти — прыжок ввысь с трамплина.

О, темный, темный, темный путь, Зачем так темен ты и долог? —

вопрошала Парнок в одном из стихотворений «Лозы». Могла ли она предполагать, что линия судьбы протянется и в посмертие — и уже оттуда высветлит многие из прижизненных метафизических темнот?

Посмертная судьба Парнок будет вершиться в городе на Неве (который в советское время перестал быть столицей); центром притяжения станет университетская кафедра классической филологии, возглавляемая О. М. Фрейденберг, двоюродной сестрой Бориса Пастернака. Именно там училась, защитила диссертацию, а потом работала крупный ученый-византинист Софья Викторовна Полякова (1914—1994), в поле филологических интересов которой в начале 1970-х годов попадает поэзия ее благополучно забытой к тому времени «буржуазной» тезки.