Читать «Вполголоса» онлайн - страница 34
София Парнок
И тот же холод хитрости змеиной
И скользкости... Но я простила ей, И я люблю тебя, и сквозь тебя, Марина, Виденье соименницы твоей.
Осень 1929
* * *
Вере Звягинцевой
Так как же так, не с этими, не с теми...
Звягинцева
Я издали слежу — прости мне отдаленье:
Так дальнозоркой старости видней —
Я издали слежу за буйным поколеньем И за тоской неопытной твоей.
Ты окликаешь лепетом и стоном,
Но, как пускающийся вдаль пловец Не внемлет голосам русалочьим истомным, Так окликов твоих не слушает юнец.
Ты к сверстникам метнешься, — от докуки
Кто хмурит бровь, кто под шумок зевнет:
Им незачем, им некогда! И вот
Ты обессиленные опускаешь руки
В недоуменьи над своей судьбой...
А впереди — и хлад, и вихрь, и темень.
«Так как же так, не с этими, не с теми?»
Не потому ль, дитя, что ты сама с собой.
15 августа 1929
Абрамцево
* * *
В крови и в рифмах недостача.
Уж мы не фыркаем, не скачем, Не ржем и глазом не косим — Мы примирились с миром сим!
С годами стали мы послушней. Мы грезим о тепле конюшни, И, позабыв безумства все, Мы только помним об овсе...
Плетись, плетись, мой мирный мерин! Твой шаг тяжел, твой шаг размерен, И огнь в глазах твоих погас, Отяжелелый мой Пегас!
6 октября 1931
* * *
Марии Петровне Максаковой
Бывает разве средь зимы гроза И небо синее, как синька?
Мне любо, что косят твои глаза И что душа твоя с косинкой.
И нравится мне зябкость этих плеч, Стремительность походки бодрой, Твоя пустая и скупая речь, Твои русалочьи, тугие бедра.
Мне нравится, что в холодке твоем Я, как в огне высоком, плавлюсь, Мне нравится — могу ль сознаться в том! — Мне нравится, что я тебе не нравлюсь.
9 октября 1931
* * *
На исходе день невзрачный, Наконец, пришел конец...
Мой холодный, мой невзрачный, Стих мой, лед мой — ясенец!
Никому не завещаю
Я ненужное добро.
Для себя лишь засвечаю Хрустали и серебро, —
И горит моя лампада, Розовея изнутри...
Ну, а ты, кому не надо, Ты на пир мой не смотри...
Здесь полярный круг. Недаром Греюсь на исходе дня Этим сокровенным жаром Застекленного огня.
22—23 октября 1931
* * *
И вправду угадать хитро, Кто твой учитель в мире целом;
Ведь пущенное вдаль ядро Не знает своего прицела.
Ну, что же — в темень, в пустоту, А проще: в стол, в заветный ящик — Лети, мой стих животворящий, Кем я дышу и в ком живу!
На полпути нам путь пресек Жестокий век. Но мы не ропщем, — Пусть так! А все-таки, а в общем Прекрасен этот страшный век!
И пусть ему не до стихов, И пусть не до имен и отчеств, Не до отдельных одиночеств, — Он месит месиво веков!
26 октября 1931
* * *
В синеватой толще льда Люди прорубили прорубь: Рыбам и рыбешкам — продух, Водочерпиям — вода, Выход — путнице усталой, Если напоследок стало С жизнью ей не по пути, Если некуда идти!
26 октября 1931
* * *
Гони стихи ночные прочь, Не надо недоносков духа: Ведь их воспринимает ночь, А ночь — плохая повитуха.
Безумец! Если ты и впрямь Высокого возжаждал пенья, Превозмоги, переупрямь Свое минутное кипенье.
Пойми: ночная трескотня Не станет музыкой, покуда По строкам не пройдет остуда Всеобнажающего дня.
