Читать «Книгоедство» онлайн - страница 285
Александр Етоев
Ю
Юмор бывает черный, белый и никакой.
Черным юмором лучше всего владеют, конечно, негры и вообще люди со смуглой кожей. Это их расовая особенность.
Белым юмором владеет белая раса, исключая выцветшие по причине географической маргинальные народности Севера и задворков бывших больших империй.
Юмор же никакой – это когда кто-нибудь пытается говорить смешно, а у него, хоть зарежься, не получается.
Еще один признак юмора никакого – когда человек рассказывает вроде бы смешную историю и сам при этом смеется, как идиот. Или выдает фразу, смешную лет сто назад, но по причине своей затертости превратившуюся в такую окаменелость, что один ее нечеловеческий вид пугает человека чувствительного. Кстати, удивительная особенность массового юмористического психоза: помнится, еще на стыке 60-70-х (двадцатого, естественно, века) в переполненном общественном транспорте самой ходовой шуткой считалась: «Держись за воздух!». Так вот, прошло сколько лет, а это «держись за воздух» работает по сю пору. Должно быть, фразу эту придумал гений.
Теперь, читатель, зажмурь глаза, сосчитай до трех и разжмурь их снова. Потому что все, только что сказанное про юмор, не более чем глупая шутка. Особенно расистская фраза про чернокожих. Кстати, негров на свете не существует, существуют – афроамериканцы.
Ну а про черный юмор, о котором я наговорил всякой чуши, см. специально написанную статью в разделе на букву Ч.
Я
Художник Владимир Шинкарев, переведя выдающиеся произведения мировой литературы на язык живописи, прокомментировал это дело так:
Механизм перевода прост: пишу до тех пор, пока ощущение от картины не совпадет с ощущением от литературного произведения. Во многих случаях я его и не перечитывал – ведь тогда это будет «изучение», и пыльца ощущения сдуется.
Ударил я топором
И замер... Каким ароматом
Повеяло в зимнем лесу
И КТО МЕНЯ КРОЕТ МАТОМ?
Вместе с хозяином дома
Слушаю молча вечерний звон.
Падают листья ивы.
ДИН, ПОНИМАЕШЬ, ДОН...
Из нашего села
Корову, что я продал,
Уводят сквозь туман
ВРАГИ ЯПОНСКОГО НАРОДА.
Обычно большинство своих сочинений поэт Герман Лукомников дает в двух вариантах – цензурном и бесцензурном, то есть матерном и нематерном. То же самое имеем и здесь: в книжке есть специальное приложение – одиннадцать художественных открыток, вложенных в почтовый конверт, вложенный в свою очередь в книжку. Цитировать я эти хокку не буду. Хотя – одно процитирую, самое приличное из одиннадцати:
Примостился мальчик
На седле, а лошадь ждёт.
Собирают редьку.
ДОЖДИК, БЛЯ, ИДЁТ.
Приложение Пушкиноедство
Век прошедший сменяется веком нынешним. Проходят юбилеи, миллениумы. Проедаются гранты и гонорары. Лето кончилось, проходит зима. Пушкину же все нипочем. Мы стареем, он продолжается. Мы уходим, он остается.
