Читать «Парамонов покупает теплоход» онлайн - страница 65

Вернувшись в «Парус», Емельян занялся телефонной дипломатией и выбил-таки для новых душевых дефицитные рожки. Вознаграждая себя, спустился в цокольный этаж, где как раз окунали очередную смену ясельников. Малыши — некоторые с не тронутым ещё пухом на лобастых головёнках — туго сжав от страха попки, плескали ладошками по воде и повизгивали. Он снял пиджак, закатал рукав рубахи и локтем проверил температуру воды. Температура была подходящая. Уходя из бассейна, по привычке дождался, пока загорится на табло надпись: «Трамвай подойдёт через 7 минут» и прозвенит звонок. Надпись зажглась, звонок прозвенел. И по звонку с топотом и криками промчалась через вестибюль на выход пацанва. Любознательные юнги ввиду закрытия навигации проходили здесь теоретическую подготовку по судовождению. Многие из них были уже в зимних пальтишках, но все как один в своих синих беретах.

— Шапки пора надевать, простынете! — крикнул им вслед Емельян.

— Да ну их!

Орава ринулась штурмовать трамвай.

Перед сном Борис Степанович Песчаный ещё раз перечитал заключение комиссии. Отметил галочками, кроме основных, также пункты о недоремонте, о недопустимом превышении процента водопотребляемости. Принял на ночь тёплый душ. И лёг рядом с мирно посапывающей Ириной.

В ту ночь круто ломалась погода: сначала крупный волглый снег ударил по Северостальску, потом дождь затикал, и многие из жителей потонули в мутных, нелепых видениях.

Емельяну приснилось, что он торчит перед столом, перед Борисом и присными, почему-то без пиджака, без галстука, голый по пояс, с куском старой тельняшки на шее. Торчит и твердит, что Северостальску эскадра бы нужна — не один теплоход. Борис же, вперив в него неживые фарфоровые буркалы, оба вставные, словно бы вопрошает: «Какой теплоход, Емельян Иванович? Нету никакого теплохода. Мы же полностью в курсе, что на разрешении приобрести таковой вы подделали подпись заместителя министра». Приснилась тайна, которой не делился Емельян ни с кем: тогда ведь в Москве он своего замминистра и в глаза не видел — соврал машинистке о срочном указании, сунул коробку конфет, овладел ходатайством на служебном бланке, росчерк же Сырокомлева скопировал с бумаги на доске приказов. И снится ему, что всё открылось, он стонет и мечется, Аннушка капает в стакан валокордин, заставляет одурелого от кошмара мужа выпить.

Но чудный и страшный сон привиделся и Борису Песчаному. Предстоящее заседание. Распахивается дверь из приёмной — без стука, без предупреждения по селектору — и в кабинет входит Залёткин. Плывёт, надвигается громада, под самым потолком поблёскивает череп-бронеколпак, светится на груди звёздочка Героя Труда, гремит знаменитая палка. «Чем развлекаться изволите?» — вопрошает генеральный директор, и речевой аппарат Бориса Степановича сам, без вмешательства владельца, отвечает, что слушается вопрос о проведении в Северостальске Олимпиады. В честь данного события выпущены почтовая марка, конверт со спецгашением, но ввиду козней гражданина Парамонова, личности шиворот-навыворот, и святое слово на марке и штемпеле приобрело вид, позорящий Отчизну, а именно — «АдаипмилО». «Не вижу ясности в ответе», — роняет Залёткин. А Парамонов хохочет. Хохочет — закатывается: «Эх, мать честная!» И Песчаный во сне обречённо понимает, что Емельян, заслуживающий исключительной меры наказания, неуязвим. Бессмертен.