Читать «Что движет солнце и светила (сборник)» онлайн - страница 16

Оказывается, он умудрился сдёрнуть бант, который был сделан из широкой шёлковой ленты и закреплён на немецкой заколке. Теперешние пластмассовые бантики и цветочки, которыми девчонки украшают свои «хвостики», чем-то напоминают то давнее мамино изобретение.

Нина пришла домой заплаканная. Мать, недолго думая, схватила её за руку и потащила в дом Антона. Он был дома один и, кажется, не на шутку перетрусил. Но мама кричать на него не стала. Очень спокойно, с достоинством она произнесла:

— Антон, я считала тебя мальчиком из порядочной семьи, а ты ведёшь себя как маргинал.

Нина независимо стояла с распущенными волосами — как русалка, и делала вид, что в упор не замечает этого противного Антона. И ещё очень гордилась своей интеллигентной мамой, которая никогда в жизни не оскверняла свои уста обычными ругательствами. Если она сердилась, то выкрикивала какие-то странные, непонятные слова: маргинал, сатрап, бастард, фуфель, олигофрен и что-то ещё, совсем уж не запоминаемое.

— Верни, пожалуйста, бант, — сказала мама. — И обещай, что больше делать так не будешь.

— Не буду, — промямлил Антон. Он вытащил этот злополучный бант из кармана и отдал его маме.

Нина чувствовала, что ему очень хочется взглянуть на неё, и, укараулив его взгляд, быстро — пока мать не видит — показала ему язык. Это был миг её торжества!

— А потом прошло много-много лет, — прошептала Нина Андреевна, — и однажды Антон вернулся из армии. Девочка уже не носила голубой бант и даже собиралась выйти замуж. Но тут на её пути снова появился Антон…

Она отложила фотоальбом в сторону и взяла в руки маленькое круглое зеркальце.

Нина Андреевна долго смотрела на себя, не замечая, как гладь зеркала туманится, тускнеет и сквозь её отражение проступает конопатая зеленоглазая девчушка с пышным голубым бантом. Восторженно, не отрывая взгляда, она смотрела прямо в глаза солидной дамы, застенчиво улыбалась и, кажется, силилась выговорить что-то очень важное. Может, она хотела напомнить, что Антон всегда видел в Нине Андреевне ту вздорную и, не взирая на страхолюдные «семейные» трусы, красивую девчонку с берегов реки Кии? Или совсем уж недетское хотела сказать. Например, о том, что настоящая любовь — всегда тайна, всегда скрыта от глаз посторонних, и если её выставляют напоказ, демонстрируют, хвастаются или о ней узнают другие люди, то она перестаёт быть любовью. А может быть, та девочка, вглядываясь в Нину Андреевну из туманной мути зеркала, всего-то и добивалась, чтобы твердь пола поплыла под ногами, и беспощадно, неумолимо навалился бы раскалённый лихорадочный бред. Как это было давным-давно, с Антоном, и только с ним, и ни с кем больше…

Но тут Нина Андреевна, очнувшись, вздохнула и положила зеркальце на стол. Скоро придёт Семен Александрович, надо убрать грязные кофейные чашки, вычистить пепельницу и не забыть засунуть в микроволновку окорочок — пусть пока размораживается. А это что закатилось под салфетку? А, голубая таблетка «Виагра»! Надо её прибрать. Если Семёну не помогает, то, может, кому-нибудь продать? Чтоб добро даром не пропадало…