Читать «Парящие над океаном» онлайн - страница 77

Компания отобедала и тут Саша спросил, может ли Адик подъехать в одно место, потому что его машина не на ходу.

С Адиком в это время уже расплатились, гора с плеч спала, и сделать одолжение такому человеку, как Саша, он был готов.

Приятель остался в доме, Адик сел за руль, рядом с ним, как и вчера, сидела все еще молчаливая Мила-Лора.

Они куда-то съездили, Адик помог женщине загрузить в машину два чемодана и они вернулись в гостеприимный дом хороших грабителей.

Вот и все. Можно ехать домой, в Одессу.

Саша его остановил. Он открыл один из чемоданов, порылся в новехоньких шмутках и сказал Адику:

— Выбирай, что хочешь. Теперь ты у нас в деле и в доле.

— Как?..

— Ты еще не понял? Береженого, как говорится, бог бережет. Это чемоданы одного польского лоха. Слышишь гудок "Украины"? Это она его увозит. Так ты выбирай…

Потрясенный Адик выбрал джинсы, он надел этот памятный подарок, когда вернулся в Одессу…

— Вы обещали сказать что-то про "большие деньги", которые был должен Адик.

— А-а… Я как-то рассказывал эту историю и назвал ту сумму, из-за которой заварилась вся ялтинская каша. Я ее назвал, так тот, кто ее слушал, сказал, что такие деньги приличные люди "зарабатывают до обеда".

ЛИЦО

Мы сидели в парке Кольберта…

— Вот вы говорите: "герой"… — вдруг начал дядя Миша.

Слова "герой" я не произносил. Я вообще молчал минуты уже три, бездумно наблюдая за голубем, подошедшим прямо к нашим ногам.

— Кто не хочет быть героем? — слышался рассуждающий голос старика. — Нет, конечно, кто-нибудь да не хочет. Он считает: герой — это другое, чем я. А еще кто-то думает: зачем, если можно прожить и так?

— А третий? — машинально спрашиваю я, еще не включившись в рассуждение.

— А третьему кажется, что жить — это уже геройство, и он удивляется, почему ему не дают орден каждые две недели.

— С чего это вы заговорили о герое? — оторвал я взгляд от голубя. — Не поздно ли нам?

— У меня был знакомый фотограф из ателье. Так я вспомнил о его геройстве.

— На фронте?

— В том-то и дело, — сказал дядя Миша, — в том-то и дело, что сейчас. И — без пожара, без стрельбы, без чего-то такого. Но он был герой. Хотите послушать?

— Да! — И я, что называется, навострил уши.

— Каждый человек должен иметь слушателя. Я рассказываю вам, а он рассказывал мне.

"Как человек фотографируется в ателье? — например, говорил он. — Главное — чтобы на его лице не было никаких забот, ни вчерашних, ни сегодняшних, ни завтрашних. На фотографии он должен получиться, как новорожденный младенец, который насосался молока и через пять минут уснет. И когда фотограф видит, что клиент поспел, он нажимает на спуск".

— Сказать вам, как он выглядел, этот фотограф? — продолжил дядя Миша. — Седая шевелюра дыбом, зубы трех сортов, большой кривой нос и большие желтые уши. Подтяжки, рубашка неизвестного цвета. Короче, красавец. Как я и вы. Да, и засученные рукава. И всегда чем-то раздражен.