Читать «Избранные эссе 1960-70-х годов» онлайн - страница 3

Жизнь одних - образец, других - нет. Но и  среди образцовых жизней одним хочется подражать, а на другие смотришь с отстраненностью, жалостью  и  восхищением.  Коротко  говоря, есть герои, а есть святые (если понимать последнее  слово  в смысле не религиозном, а эстетическом). И вот такой  - столь же абсурдной в перехлестах и масштабе самокалечения,  как  у Клейста или у Кьеркегора, - была жизнь Симоны Вайль. Я думаю о фанатическом аскетизме ее жизни, ее отказе от  радостей  и счастья, о высоких и смешных политических выходках, изощренном самоуничижении, неустанной погоне за бедой, вспоминаю ее бездомье, ее физическую нескладность,  мигрени,  туберкулез. Никто из любящих жизнь не захочет подражать  ее мученической обреченности и не пожелает этого ни детям,  ни  близким.  Но все, кто ценит нешуточность не меньше жизни,  перевернуты  и воспитаны ее примером. Воздавая подобным  жизням  уважением, мы признаем, что в мире есть тайна, а тайна это как  раз то, что непреложное обладание истиной, объективной истиной, напрочь отрицает. В этом смысле всякая истина  поверхностна,  а иное (хотя далеко не каждое) отклонение от истины, иное (хотя далеко не каждое) помешательство, иной  (хотя  далеко  не каждый) отказ от жизни несут в себе истину, возвращают здравомыслие и приумножают жизнь.

(1963)

"ДУМАТЬ НАПЕРЕКОР СЕБЕ": РАЗМЫШЛЕНИЯ О ЧОРАНЕ

Какой прок переходить от одного неудобного

положения к другому, всегда ища смысла там

же, где потерял?

Сэмюэл Беккет

Во всяком  месте  и времени  можно  найти

абсолютное ничто - ничто как возможность.

Джон Кейдж

Любое интеллектуальное,  художественное  или  моральное событие нашего времени попадает в  заблаговременно распахнутые объятия разума с его так называемым  историзмом.  Каждое твое слово, каждое действие могут либо расценить  как необходимое промежуточное "звено", либо - спустимся этажом ниже -  преуменьшить до простой "моды". Человеческий ум обзавелся в наши дни, можно сказать, второй природой - такой точкой зрения  на собственные находки, которая неминуемо сводит их достоинства и заявки на истинность к нулю. Более чем за сто лет  эта историзирующая точка зрения срослась с нашими способностями вообще что бы то ни было  понимать.  Вчера, вероятно, всего лишь малозаметный тик разума, сегодня  это всеохватывающий и неподконтрольный образ  мысли  - мысли, посредством которой человек неустанно защищает себя. Мы понимаем что-то, лишь расположив его  в  тысячу  раз промеренном временном континууме. Существовать теперь значит  хоть на минуту сверкнуть в неудержимо  бегущем  потоке  прошлого, настоящего и будущего. Но и самые яркие  события  рано  или поздно блекнут. Каждое отдельное произведение - в  конце концов, лишь часть наследия; подробности жизни - не более чем звенья жизненной истории;  жизненная  история  индивида  получает  смысл только на фоне истории общества, его экономики и культуры, а жизнь общества сводится к сумме "всего, что  было  до  нас". Значение тонет в становлении - бессмысленном  и повторяющемся ритме прибытия и ухода. Становление человека это история исчерпания его возможностей.