Читать «Первые гадости» онлайн - страница 124

Чертиков засопел сконфуженно.

— А ты почитай Девятку яиц эту книгу, — предложил Леня-Юра и протянул «Камасутру».

— Это еще не все, — пожаловалась Чертокоза. — Мы как ночью пошевелимся, Дряньская Жучка рычит из-под кровати.

— Я заберу ее зоопарк стеречь, — сказал Леня-Юра.

— Вместе пойдем в загс, — сказала Сени, — и в один день распишемся. Ресторан дешевле обойдется.

— За компанию пойдем, — решили Чертокоза и Чертиков. — За компанию не так страшно…

Еще через месяц Леня-Юра получил паспорт, лишенный всякой документальной ценности: вместо имени неизвестный каллиграф вывел на первой странице отчество, а вместо отчества указал имя. Новый гибрид паспортной системы читался как ребус для слабоумных: «Чашкин Чищенный Петрович Леонид-Юрий-Константин».

— Ничего удивительного, — сказала Сени. — Паспорт-то выписан в День милиции.

Отныне Петрович расстроился до слез отложенной свадьбой. Он вспомнил, что есть еще полуфальшивый, но проверенный в деле паспорт на фамилию Чудин, и предложил расписаться по нему, а со временем переоформить бумаги.

— Я собираюсь жить честно и этот паспорт верну Победе, — сказала Сени. — А ты дуй в милицию и назови себя опять по метрике.

— Ерофей Юрьевич мне не простит, — сказал пока еще Петрович.

— А наши дети не простят тебе трех отчеств, — сказала Сени.

— Отчество как раз будет одно — Петровичевич или Петровичевична.

Но Сени уже махнула рукой на старте, и Петрович побежал в милицию. А расстроенная невеста встретила на улице Победу и вернула ей паспорт Аркадия.

— Очень кстати, — улыбнулась Победа, — хотя я от тебя такого поступка не ожидала

— Я тебе еще пригожусь, — сказала Сени и подарила Победе бесплатный билет для проезда в городском транспорте…

Вот пишут наши журналисты, что наши исправительные заведения не лечат запущенную нравственность… И много резона в их письме. Червивин вернулся с комсомольской стройки шелковый, но в два дня забыл все кошмары и выводы, забыл как фамилию музыкального кумира и школьную программу по астрономии. Он честно помнил Куросмыслов лишь до того момента, как пришел на работу и спросил подчиненных инструкторов:

— Что тут без меня творится? — нагоняя в голос комсомольский задор и бодрость.

— А ты разве уезжал? — удивились инструкторы.

— Ну, вчера же меня не было, — прозрачно намекнул сын эпохи.

— Кстати, а где ты был вчера? Тебя кто-то спрашивал.

— В университете марксизма-ленинизма проводил спортивное мероприятие среди преподавателей.

— Смотри, кому доверяют!

— Да, — согласился Червивин, — расту помаленьку.

— Слушай, а буфет там какой?..

На всякий случай Червивин попался на глаза первому секретарю, получил ни к селу ни к городу выговор и обещал тут же исправиться. Главный комсомолец района ему поверил и даже руку пожал. «Пронесло!» — обрадовался Червивин и побежал в туалет. А на следующий день он уже носился с мыслью о мести. Но виноват-то во всем был он, а самому себе мстить не хотелось, и так натерпелся разного. Поэтому в жертвы сын эпохи выбрал инструктора, который напророчил Андрею и вечное поселение в Куросмыслове, и Победу, из-за которой разгорелся весь сыр-бор. Инструктору Червивин дал, как Иванушке-дурачку, три невыполнимых поручения, думая после трех выговоров спровадить его в пионервожатые средней школы, а Победе Андрей решил нагадить партийной свадьбой с Тракторовичем, который представлялся ему неполноценным супругом и недееспособным коммунистом из-за узких глаз, совершенно не подозревая, насколько эта свадьба уже проиграна в мозгах Чугунова и излишня помощь. Итак, он вызвал в райком секретаря факультета Кабаева под надуманным предлогом провести совместное спортивное мероприятие и крепко подружиться коллективами, а сам полез в личную жизнь Кабаева с расспросами.