Читать «Критик, или Репетиция одной трагедии» онлайн - страница 22

Второй часовой.

Все это он от нас услышать должен.

Часовые уходят.

Дэнгл. Как, черт возьми! А я-то был уверен, что эти молодцы спят себе как ни в чем не бывало.

Пуф. Нет, они только притворялись спящими. В этом-то все и дело. Оба они соглядатаи лорда Барли.

Снир. А не кажется ли вам несколько странным, что ни одна душа их не замечает, даже сам главнокомандующий?

Пуф. Ну что вы, сэр! Если бы авторы не потакали лицам, которые хотят что-то услышать или подслушать по ходу действия, откуда же, спрашивается, взялась бы интрига в пьесе?

Дэнгл. Да-да, разумеется, это так естественно.

Пуф. Ну приготовьтесь, дорогой Дэнгл. Не пугайтесь. Сейчас будет палить утренняя пушка.

Пушечный выстрел.

Дэнгл. Вот это будет замечательно эффектно!

Пуф. Я тоже так думаю. К тому же это помогает зрителю освоиться с обстановкой.

Еще два пушечных выстрела.

Что за черт, откуда же три пушечных выстрела за одно утро, когда полагается всего-навсего один? Вечно вот такие сюрпризы в театре. Дашь им в руки что-нибудь удачное, так они до того рады, что и расстаться с этим не могут. Ну, как у вас там, пушка совсем отстрелялась?

Суфлер (из будки). Все, сэр, больше не будет.

Пуф. Ну, в таком случае, пожалуйста, музыку, что-нибудь понежнее.

Снир. Простите, а зачем музыка?

Пуф. Чтобы показать, что сейчас появится Тильберина. Ничто так не располагает публику к героине, как томная музыка. Вот она идет!

Дэнгл. А с нею кто? Наперсница, что ли?

Пуф. Да, вы правы. Вот они выходят на авансцену, обе убитые горем, под "Менуэт из Ариадны".

Томная музыка. Входят Тильберина и наперсница.

Тильберина.

Как шепчет утра сладкое дыханье

И будит красоту и глас Природы,

А на востоке ярким одеяньем

Уж одевает Феб лазурь небес.

Она всю ночь в объятьях темных мрака

Покоилась. Но мрак теперь ушел,

Цветы, аллея радуются солнцу,

И в упоенье нежный луч целуют

Ромашка и застенчивая роза,

Желтофиоль, левкой и маргаритка,

Шиповник, мальва и жасмин душистый,

И колокольчик нежный, и гвоздички

Махровые, простые, всех сортов.

За ними птички, пробудясь, щебечут,

И пенью их внимает темный лес.

Вот жаворонок, ласточка и зяблик.

Малиновка, кукушка, соловей!

Но мне - увы! - отрады не несут

Ни роза, ни гвоздика, ни левкой,

Ни колокольчик, ни жасмин душистый,

Ни соловей, ни зяблик, нет, никто!

Пуф. Прошу вас, сударыня, не забудьте о платочке.

Тильберина. Я думала, сэр... я прибегаю к платочку только при словах "о душераздирающее горе"!

Пуф. Нет, сударыня, прошу вас на словах "ни зяблик, нет, никто".

Тильберина (всхлипывает).

Ни соловей, ни зяблик, нет, никто!

Пуф. Превосходно, сударыня!

Дэнгл. В самом деле превосходно!

Тильберина.

О, душераздирающее горе

Вот участь злополучной Тильберины!

Дэнгл. Просто невыносимо, душа вон!

Снир. Да, действительно.

Наперсница.

Утешьтесь, госпожа моя. Кто знает,

Быть может, небо ниспошлет вам счастье.

Тильберина.

Увы, моя неопытная Нора,

Любви несчастной жало роковое

Тебе еще неведомо. И ты

Постичь не можешь скорби безутешной.

Душа во мраке - радостям чужда.

Дэнгл. Вот истинная правда.

Наперсница.

Но вот отец ваш. Он глядит сурово

И ваших слез не должен видеть он.