Читать «Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры» онлайн - страница 224
Иозеф Томан
И вот это сияние двинулось к ложу Мигеля. Близко, совсем близко видит Мигель дорогое лицо, оно такое же, каким он всегда его знал, ласковое и все светится, и чувствует Мигель, как мягкая старческая рука гладит его по седой голове, как гладила давно когда-то голову мальчика в Маньяре…
— Оправдались ваши слова, падре, — лепечет Мигель, — наконец-то стал я хоть кому-то полезен! Наконец-то я помогаю тем, кто во мне нуждается!
Он все еще чувствует на лбу ласковую ладонь старика и утопает в блаженстве.
— Да, Добр труд твой, Мигелито. Он и тебе принесет добро. Он принесет тебе…
— Счастье! — вырвалось у Мигеля. — Он дает мне то счастье, которое я искал столько лет!
Грегорио кивнул и с любовью улыбнулся Мигелю; и постепенно расплылось, растаяло его лицо в сиянии, которое выплыло из кельи и поднялось к звездному небу. Великая тишина опустилась на землю.
Мигель встал, подошел к окну и всей грудью вдохнул свежий ночной воздух. Он смотрит на полную луну, и кажется ему, что по ее серебряному диску растекается улыбка Грегорио.
— Лицо твое светлое и ясное, словно и во сне ты видел солнце, отец настоятель, — улыбнулся Мигелю утром брат Иордан.
— Я радуюсь всем сердцем, брат, — ответил Мигель, — ибо познал — что есть счастье!
Весенним днем лета господня тысяча шестьсот семьдесят девятого напал на Севилью черный мор.
Приполз однажды вечером, окутанный тьмой и тучами, с огнедышащей пастью Запалил город со стороны Трианы, и занялось все предместье — вспыхнуло, как пучок соломы. Зараза распространилась молниеносно.
Словно мухи, опаленные пламенем, падают люди, чернея в лице и зарываясь пальцами в землю.
Бездонной была первая ночь чумы, и в бездонные ночи превратились последующие дни.
Мост между Трианой и городом заперт, правый берег Гвадалквивира охраняют солдаты и добровольцы, чтоб нигде не могла пристать лодка из зачумленного предместья. Двери домов затворились наглухо, улицы опустели.
В одних домах — плач и причитания, вызванные страхом, молитвы и мольбы к богу.
В других — ни шороха: там в испуганном молчании ждут спасения или смерти.
За дверьми третьих домов — шум, пьяное пение, звон бокалов: там пируют, решив насладиться всеми радостями жизни, пока их не скосила чума.
Севилья дрожит в страхе, но напор бедствия прорвал заслоны, и чума перебросилась в город, охватила квартал бедноты Санта-Крус.
Ужас объял Севилью.
Первое из дворянских семейств бежало из города в горы, провожаемое завистливыми взглядами тех, кто не мог выехать.
Тревога нарастает — семьи дворян одна за другой покидают Севилью, бегут ночью, под покровом темноты, стыдясь бегства. Городские ворота забиты экипажами и людьми.
Отчаяние охватило богатых и бедных.
Санта-Крус, отделенный цепью стражи от остальных кварталов, гибнет.