Читать «Серебряная подкова» онлайн - страница 197
Джавад Тарджеманов
- А ваше? - спросил он.
Лиза, пожав плечами, не ответила.
Видимо, чужим и далеким показался ей этот столь близкий человек. Она молча теребила в руках платочек.
Губы ее дрожали. Но покорно склоненная голова и потухший взгляд говорили яснее слов: и ее иллюзии пришел конец...
Сильный толчок на ухабе едва не выбросил его из тарантаса. Он растерянно оглянулся, прижал к губам платочек, источавший тонкий запах французских духов, и бережно сунул его в карман. Как знать: наверное, для него этот платок был забыт на перилах террасы?
Повернулся кучер. Он держал в одной руке цветастый кисет, в другой готовую самокрутку.
- Барин, табачком не побрезгуете?
- Спасибо, Иван, я не курю. И тебе не советую. Брось, никакого удовольствия.
- Какое с него удовольствие, - отвечал возчик. - Жизнь-то у нас нелегкая, барин. А закуришь - будто и полегчает.
Кучер был рад собеседнику, разговорился. Отец его, мелкий торговец в Оренбурге, попал в лапы ростовщика, лавку отняли, а семью выгнали на улицу. Отец нанялся возчиком, но вскоре умер. Место его досталось младшему сыну. И с тех пор семья, шесть человек, вся на его шее.
Разговор прервался. Показалась длинная вереница баб в белых платках. Они шли друг за другом гуськом по закраине дороги. На плечах у каждой котомка, привязана к ней пара новых лаптей. Поравнявшись с тарантасом, бабы останавливались, отвешивали низкий поклон и шли дальше.
Лобачевский велел придержать лошадей.
- Куда вы, бабушка? - спросил он у сгорбленной старушки, еле шагавшей, опираясь на палку.
- Глуховские мы, родимый, - ответила та чуть дыша и вытерла свое лицо концами головного платка. - Идем в Казань... На богомолье.
- Эк, горе-то чего делает, - покачал головой кучер. - Стало быть, не легка доля, коли тащатся по такой жаре, а сами чуть живы. Ну, господь с вами!
Бабы остались позади, разговор с возчиком прервался, но внимаиие Лобачевского привлекла новая пара. Восоногая девочка вела под руку высокогo, костлявого старика.
Седая голова его с трудом держалась на тонкой шее, клонилась к плечу. Старик шея медленно, едва передвигая ноги.
Лобачевский велел кучеру остановиться и выпрыгнул из тарантаса.
- Здравствуй, дедушка! Из каких вы мест?
- С далеча, барин. Верст за шестьдесят, - сказал старик, - силой, вишь, больно плох.
- Болен, что ли?
- Грудь меня совсем одолели, - ответил старик хрипло, прикладывая сухие пяльцы к тощей груди, - Ломит все... ходить не дает... Уже четвертый месяц так-то... - сказал он и вытер пот, капавший с лица, рукавом рубашки, - Что же вы, застудились, что ли?
Старик покачал головой.
- Нет, барин, печник я. У нас в деревне церковь ставили... Да время ненастное... по весне было... Я и скатись оттуль, с крыши-то... Вот грудью и упал на бревно.
- Эк, горе, - вмешался Иван, - тогда бы тебе сразу надо было съездить в город, к лекарю.
- Был в самом... ну, как его, запамятовал...
- В университете, - подсказал ему Лобачевский.
- Да, барин... вот как раз оттоле иду, - глубоко вздохнул старик, - да не приняли... Места, вишь, там нету...
- А чего не подождал? - перебил его кучер. - Пока место в больнице найдется.