Читать «Три портрета - Шемякин, Довлатов, Бродский» онлайн - страница 66

С тех пор я опубликовал сотни антисоветских и антикагебешных статей, которые таможенники в Шереметьево, по инструкции КГБ, отбирали у иностранцев, вырезая из провозимых им газет и журналов: "Соловьев нас не любит", - объясняли они. Еще при жизни Андропова мы с Леной выпустили на разных языках книгу о нем, которую рецензенты, в том числе американские, считали самой антикагебешной книгой последнего времени. Понятно, И.Б. был в курсе этих публикаций. Что касается "Романа с эпиграфами", то И.Б. читал его дважды - в рукописи, а спустя 13 лет в американском издании.

Мне также смешно, как человеку, который имел достаточно мужества, чтобы вступить в рискованную и опасную конфронтацию с властями, выслушивать слабоумные инсинуации от амбарного кота, который нежился в тени осевшей пирамиды, пока она не рухнула окончательно. Думаю: схожее чувство испытывал И.Б., когда не выдержал и выдал свой стих-оплеуху.

Ощущение нобелевского триумфа над советскими печатными пиитами сменилось вскоре у него завистью к таким как Кушнер. Схожее чувство испытывал Фишер к советским шахматистам, Артур Миллер - к советским писателям: с зарплатами, пенсиями, государственным вэлфером и проч. Сладкая жизнь на халяву. А здесь всего приходится добиваться самому, доказывать себя снова и снова. И.Б. буквально выгрызал свою мировую славу. Если по Монтеню, нельзя судить о человеке, пока он не умер, то теперь, после смерти И.Б., определенно можно сказать, что смертельный этот поединок выиграл Кушнер.

Победа в вечности, безусловно, закреплена за И.Б., зато здесь, на земле - за Кушнером. Самой своей смертью И.Б. признал свое поражение, и Кушнер закрепил свою победу с помощью лжемемуара, который сочинил и опубликовал, несмотря на предсмертное заклинание И.Б.: "Не надо обо мне..."

Поэт-воришка, мемуарист-врунишка.

Из иждивенцев-шестидесятников Кушнер - самый непотопляемый.

Тем не менее, мстительная злоба этого цыпленка русской поэзии на меня понятна. Как сказал мне Битов на банкете в советском консульстве в Нью-Йорке: кому охота оказаться при жизни отрицательным персонажем чужих воспоминаний. Так что, когда в следующий раз Кушнер назовет меня вором, убийцей и проч. - понять и простить.

*

Миша Ф. сказал, прочтя "Роман с эпиграфами", что у чукчи 100 слов для обозначения белого цвета. Я не чукча, а для Кушнера достаточно одного слова, от которого я воздержусь по изложенной несколькими строчками выше причине.

*

Кушнер - психопатологический феномен. Но такой ли уж феномен? Литература сплошных гениев, если судить по их триумфальным заявлениям. Прежде такого рода самореклама была достоянием эпатеров, типа Бальмонта и Северянина, тогда как великие, наоборот, скромничали и помалкивали. К сожалению, даже у И.Б. под конец появился этот склеротический оттенок в стихах, когда он написал о мраморе, застрявшем у него в аорте. Но И.Б. был по крайней мере в российский период и первые годы эмиграции - самым талантливым среди них, а они-то чего засуетились?