Читать «Жаркий июль» онлайн - страница 40
Ростислав Феодосьевич Самбук
«Вот гусь! — не без злости подумал я. — Трепач проклятый, нах-хал! Посмотрим, как ты запоёшь, когда попадёшь в наши руки!»
Резко зазвонил телефон, я снял трубку и услышал голос Кольцова.
— Приятная новость, старик! — весело начал Саша. — Ты меня слышишь? Так вот, тридцатого июня по телефону Коцко вёлся разговор со Львовом. Понимаешь, старик, Пашкевич определённо говорил со своей Марусей.
— Номер телефона львовского абонента? — нетерпеливо спросил я.
— А тебе хлеб, так сразу с маслом и с мёдом! — В голосе Кольцова прозвучали укоризненные нотки. — Думаешь, я не поинтересовался? Ничего не вышло, разговаривали из почтамта.
— Жаль, — пробормотал я.
— И все же в этом разговоре что-то есть. Желаю успеха.
Кольцов положил трубку.
Дробаха вопросительно посмотрел на меня.
— Львов, — объяснил я. — Тридцатого Пашкевич разговаривал со Львовом.
— Поехали, — решительно встал следователь. — А вам, Галина Микитовна, большое спасибо.
Мы вышли на улицу, и Дробаха категорическим тоном сказал:
— Придётся вам, Хаблак, разрабатывать львовскую версию. Вылетайте первым же рейсом. А я ещё попробую поговорить с сотрудниками Пашкевича. Потом — в Киев. Будем держать связь по телефону.
На улице было жарко, откровенно говоря, ехать на аэродром не очень хотелось, да что поделаешь: приказ есть приказ, и Дробаха в конце концов прав: кому же, как не мне, лететь во Львов.
Я подумал, что Марий на этой Пекарской улице может быть не один десяток, даже сотня, и возиться с ними придётся долго, — работа эта чёрная, неблагодарная, вообще не исключено, что никаким Пашкевичем там, может, и не пахнет.
Однако если Пашкевича во Львове нет, должен же где-то обретаться, и мы не успокоимся, пока не задержим его.
5
Самолёт пробежал по бетонной дорожке, затормозил и начал разворачиваться к зданию аэропорта. И в это время хлынул дождь, чистый и тёплый летний дождь, какие часто бывают в Прикарпатье. Горы загораживают путь тучам, они останавливаются и проливаются обильным дождём. Летом тут всегда яркая зелень, и травы в предгорьях вырастают по пояс.
Но мне сейчас ни к чему ни травы, ни то, что дождь в начале июля считается золотым: я не взял с собой плаща, а надо было добежать от самолёта до аэропорта.
Я тянул до последнего, наконец уже и стюардесса просеменила по пустому проходу, бросив вопросительный взгляд в мою сторону, лишь тогда я подхватил свой «дипломат» и выскочил на лётное поле.
Дождь сразу накрыл меня, и я бежал, перепрыгивая через лужи и пытаясь хоть немного прикрыться «дипломатом». Должно быть, со стороны на меня смешно было смотреть: долговязый мужчина хочет побить рекорд в тройном прыжке, минуя лужи, но в конце концов попадает в одну из них, обрызгивает других пассажиров, и от него шарахаются, как от сумасшедшего.
Наконец я проскользнул через турникет и метнулся к спасительной лестнице вокзала. И сразу чуть не натолкнулся на Толю Крушельницкого, Анатолия Зеноновича Крушельницкого, старшего инспектора городского уголовного розыска.
Майор стоял на верхней ступеньке и смотрел на меня сверху вниз, как и полагается в таких случаях, несколько пренебрежительно. Даже с неудовольствием. Но я не обратил внимания ни на неудовольствие, ни на пренебрежительность — был счастлив, что спасся от ливня, остальное не касалось меня, даже пренебрежительные нотки в обращении ко мне старшего инспектора.