Читать «Шмелиный мед» онлайн - страница 54

Когда они потом сняли мальчика и пока Минна накрывала его, ему, Улофу, пришлось отойти в сторонку, его вырвало, вырвало прямо в свежевырытый ров, это пот Хадара, попавший ему в рот, ему было необходимо выблевать его, или, вернее, соль, невыносимый соленый вкус.

Неужто Хадар, хотел бы он спросить ее, неужто Хадар рассказал обо всем этом?

— Не совсем так, — ответила она, — не совсем.

Но поначалу, прежде чем Хадар утопил его в своем поту, пока он, Улоф, еще мог бороться, чтобы прийти на помощь мальчику, у него, Улофа, был такой восхитительный вкус во рту, вкус, который шел из его собственного нутра и который просто-напросто воплощал мальчика, этот вкус ему никогда не забыть.

А Минна?

Об этом спроси Хадара, — сказал Улоф. Хадара, который все знает. Хадара, который говорит только правду.

У каменного фундамента Хадарова дома начали пробиваться зеленые травинки. Она сорвала несколько и на раскрытой ладони принесла ему.

— На что мне трава? — поинтересовался Хадар.

— Это первая в этом году, Она пахнет зеленью.

Но его это нисколько не волновало. Трава и есть трава, она появляется и исчезает, трава его юности была такая же, как теперешняя, на закате дней, одну траву не отличить от другой, домашняя трава у фундамента дома как две капли воды похожа на дикую траву в лесу, траву можно использовать с той или иной целью, но она не обладает качествами, которые позволили бы ей возвыситься, придали бы ей истинный смысл. Он, Хадар, косил траву, сгребал ее граблями и развешивал для просушки, она попадала ему в башмаки и за шиворот, он отправлял в нее естественные надобности и, скатав ее в комок, подтирался ею. С него довольно травы, он распрощался с ней, он больше не хочет ее видеть.

— Я просто подумала…

Но и на это у него были возражения: ей вовсе незачем думать одно, другое, третье, всякую ерунду — ни про траву, ни про него самого и ни про Улофа даже или про жизнь в целом. Он, Хадар, всю жизнь старался избегать думать, верить во что-нибудь вообще; верить — это значит строить догадки, или представлять себе, или подозревать, или, в худшем случае, врать и говорить неправду. Улоф, он в этом смысле верующий. Улоф верит в Бога, поэтому он не способен существовать. Улоф верит, что будет жить вечно, поэтому он испарится, улетучится, как капля воды над огнем.

— Либо человек что-то знает, — сказал он. — Либо — нет.

Улоф велел мне спросить тебя насчет Минны. Что с ней стало?

Тогда он на минуту сосредоточился.

Думаю, она просто-напросто исчезла, ответил он. — Думаю, она ушла. Думаю, с ней что-то случилось. Думаю, она ушла к кому-то другому. Иногда я думаю, что она никуда не уходила, что она прячется. А Улоф знает? Да. Он знает, Улоф. После чего он в заключение вернулся к траве, или, вернее, к ее родственникам — листьям: Зато листья, — сказал он, это совсем другое дело

Улоф усыхал. Как он ни скреб чайной ложкой по своей груди, оттуда не появлялось ни капли, волдыри опали и исчезли, остались лишь желто-красные корочки.

Похожи на бутоны, — сказал Улоф.

Но его беспокоит, что у него больше нет этой непредусмотренной добавки к пище, лучшего питания, очевидно, не существовало, в то же время исчезновение волдырей, наверно, можно считать признаком возвратившегося здоровья, не исключено, именно этот сок практически излечил его.