Читать «Жизнь Клима Самгина (Часть 3)» онлайн - страница 172

Максим Горький

Он невольно усмехнулся и вызвал у Лидии взрыв негодования.

- Неужели тебя все это только смешит? Но - подумай! Стоять выше всех в стране, выше всех! - кричала она, испуганно расширив больные глаза. Двуглавый орел, ведь это - священный символ нечеловеческой власти...

Самгин не заметил, когда и почему она снова заговорила о царе.

- Мы все - двуглавые, - сказал он, вставая. - Зотова, ты, я...

- Что ты хочешь сказать? - спросила Лидия и тоже встала.

Вслушиваясь в свои слова, он проговорил, надеясь обидеть Лидию:

- Царь, вероятно, устал от этой возни и презирает всех...

- Он? Помазанник божий и - презрение к людям? - возмущенно вскричала Лидия. - Опомнись! Так может думать только атеист, анархист! Впрочем - ты таков и есть по натуре.

Она безнадежно покачала головой, затем, когда Самгин пожимал ее руку, спросила:

- Здесь у всех ужасно потные руки, - ты заметил? "Дура. Бесплодная смоковница, - равнодушно думал Самгин, как бы делая надписи. - Насколько Марина умнее, интереснее ее..."

И, поставив рядом с Мариной голубовато-серую фигурку царя, усмехнулся.

Город беспокоился, готовясь к выборам в Думу, по улицам ходили и ездили озабоченные, нахмуренные люди, на заборах пестрели партийные воззвания, члены "Союза русского народа" срывали их, заклеивали своими.

Все это текло мимо Самгина, но было неловко, неудобно стоять в стороне, и раза два-три он посетил митинги местных политиков. Все, что слышал он, все речи ораторов были знакомы ему; он отметил, что левые говорят громко, но слова их стали тусклыми, и чувствовалось, что говорят ораторы слишком напряженно, как бы из последних сил. Он признал, что самое дельное было сказано в городской думе, на собрании кадетской партии, членом ее местного комитета - бывшим поверенным по делам Марины.

Опираясь брюшком о край стола, покрытого зеленым сукном, играя тоненькой золотой цепочкой часов, а пальцами другой руки как бы соля воздух, желтолицый человечек звонко чеканил искусно округленные фразы; в синеватых белках его вспыхивали угольки черных зрачков, и издали казалось, что круглое лицо его обижено, озлоблено. Слушали его внимательно, молча, и молчание было такое почтительно скучное, каким бывает оно на торжественных заседаниях по поводу годовщины или десятилетия со дня смерти высокоуважаемых общественных деятелей.

Говорил оратор о том, что война поколебала международное значение России, заставила ее подписать невыгодные, даже постыдные условия мира и тяжелый для торговли хлебом договор с Германией. Революция нанесла огромные убытки хозяйству страны, но этой дорогой ценой она все-таки ограничила самодержавие. Спокойная работа Государственной думы должна постепенно расширять права, завоеванные народом, европеизировать и демократизировать Россию.

Он замолчал, поднял к губам стакан воды, но, сделав правой рукой такое движение, как будто хотел окунуть в воду палец, - поставил стакан на место и продолжал более напряженно, даже как бы сердито, но и безнадежно:

- Меньшевики, социалисты-реалисты, поняли, что революция сама по себе не способна творить, она только разрушает, уничтожает препятствия к назревшей социальной реформе. Они поняли, что культура невозможна вне сотрудничества классов. Социалисты-утописты с их мистической верой в силу рабочего класса - разбиты, сошли со сцены истории. Все понимают, что страна нуждается в спокойной, будничной работе в областях политики и культуры. В конце концов - всем необходимо отдохнуть от жестоких потрясений пережитой бури. Пред нами - грандиозная задача: поставить на ноги многомиллионное крестьянство. И - еще раз: эволюция невозможна без сотрудничества классов, - эта истина утверждается всей историей культурного развития Европы, и отрицать эту истину могут только люди, совершенно лишенные чувства ответственности пред историей...