Читать «Люди и боги. Избранные произведения» онлайн - страница 248

— Но я не могу… Я… Я…

— Ты обязан быть с Двойрой, — твердо сказала мисс Фойрстер, — она так ревновала тебя, ты сам не знаешь, как… Я это знаю. — Глаза Изабелл сверкали.

— Вы правы, вы правы. — Бухгольц утвердительно кивнул и зажал голову в ладони.

Ей стало его жаль.

— Мисс Изабелл. — Бухгольц снова смотрел на нее умоляющими глазами.

— Бухгольц, будь мужчиной! Мы оба должны быть сильными… Я только женщина… Но нельзя, чтобы Двойра страдала. Нельзя… Обещай мне, Бухгольц!

— Вы правы, вы правы, — кивал Бухгольц головой.

— Дай же мне руку — отныне мы друзья, не больше, чем друзья, добрые, преданные друзья.

Бухгольц прижал ее маленькие руки к своему лицу.

— Будь сильным, помни Двойру.

— Двойра мне — сестра.

Мисс Фойрстер смеялась, обнажая маленькие зубы.

— Но ты Двойре — не брат. Ну, Бухгольц, дай руку и будь моим другом, моим добрым, добрым другом.

Он ощутил холод ее пальцев.

— Вашу бы душу — хоть на кончиках пальцев ваших…

— Бухгольц, никогда больше об этом, слышишь?

Она поднялась и ушла от него.

Бухгольц ушел домой и всю дорогу думал о мисс Фойрстер. Двойру он уже не видел, не помнил, не ощущал. Прикосновение тела Изабелл, которое он почувствовал сквозь ее платье, словно огненное чудовище выжгло все остальные чувства, обязанности и воспоминания. Дыхание его было полно запахом, который он вдохнул, ощущение прохладного мягкого тела этой женщины обвило его пылающей сетью огненных красок, эта сеть обволокла его всего, он упивался этой иллюзией, она была нашего глазах, на его устах — он ощущал ее всеми органами чувств.

«И этого никогда не будет. Никогда я не трону голой рукой ее обнаженную кожу, никогда не буду больше упиваться ее ароматом, не буду ощущать ее тепла, никогда ее волосы не заструятся по моим рукам, ее улыбка и голос всегда будут обращены не ко мне, а к другим, к другим…»

Не мог он, не мог отказаться от всего этого.

Под остывшей грудой пепла тлел крохотный огонек — Двойра, напоминавшая о себе, как о долге, — и как этот огонек ни пытался разгореться под пеплом, всякий раз являлось дыхание мисс Фойрстер и гасило его…

В этом состоянии Бухгольц пришел домой. Было уже поздно, очень поздно. Он уселся на стул — сидел и не ложился спать.

— Хаскл, — окликнула его не спавшая Двойра, — это ты?

— Да, — ответил он таким необычайно тоскливым голосом, какого она у него еще никогда не слышала.

— Почему ты сидишь там один? — спросила она.

Он поднялся, подошел, уселся на краю ее кровати.

— Что тебе, Хаскл? — спросила она, испытывая огромную жалость к нему.

В темноте он не видел ее лица, она не видела его лица, они только чувствовали друг друга.

— Двойра, — сказал он и склонил голову к ней. Она обеими руками обняла его голову.

— Что тебе, Хаскл? Скажи мне.

— Двойра, ты — моя сестра, навсегда моя сестра, навеки моя сестра, на всю жизнь — не правда ли?

— Конечно, я твоя сестра, ты это знаешь, — ответила она хриплым голосом.

— А я твой брат, твой единственный брат…

Она с минуту молчала. Он слышал только, как гулко стучит ее сердце.