Читать «Катастрофа или гибель Атлантиды» онлайн - страница 93

— Почему Он позволяет все, что делают с нами… — прошептала Сара.

— Не гневи Бога, нечестивая, — приказал отец. — Не нам судить Его. Особенно после того, как отреклись от Него. Отреклись от веры отцов, значит, сами виноваты.

— Что же нам оставалось делать?

— Терпеть.

— Но ведь мы по-настоящему не отрекались.

— Отреклись вслух, значит отреклись.

Она замолчала.

— Да будет возвеличено и святимо великое Имя Его в мире, сотворенном по усмотрению Его, — отец начал читать Кадиш скорбящего.

— Да явит он царство свое при жизни вашей… — Братья заученно вторили ему.

— И в ваши дни, и при жизни всего дома Исраэля, — по правилам, как могли, раскачивались, размахивая в такт скорбными свечами в тонких детских руках. — Без промедления и в скором времени.

Все происходило медленно, но произошло быстро. Долго читали какие-то списки, потом торжественно объявили приговор.

Наконец их привязали попарно, спинами друг к другу и каждому по очереди стали пихать к губам крест.

Сара внезапно поняла: того, кто изображен распятым на этом кресте, она давным-давно знала. Любила. Не Бога — человека. Да, когда-то очень давно, в другой, забытой жизни, в которой оба они, казненный потом на кресте и казнимая теперь во имя этого креста, звались по-другому.

Проходили эпохи, влюбленные появлялись в этом мире опять и опять. Любовь снова соединяла их. Любовь между ними не ограничивалась только любовью между мужчиной и женщиной. Бывала эта любовь душевной привязанностью, дружбой, родственными узами.

А однажды, в какой-то, тоже давней, тоже забытой жизни, он был ее сыном, непослушным, своенравным еврейским юношей. Немного тщеславен… Немного сноб… Философ, поэт, бродяга… Знаток и любитель вин… Любимец женщин…

Толпа поступила с ним по тому же вечному сценарию, по которому всегда обращалась с любимцами: замучила и уничтожила, а после объявила Богом. Чтобы, уж как и заведено в мире, вперед на тысячелетия слепо верить, славословить, поклоняться, заодно оправдывая муки других, благословляя на уничтожение всякого, кто думал по-другому, вообще мыслил, желал жить иначе, просто был другим.

Все это в мгновенье промелькнуло в голове молодой женщины. Она не помнила раньше всего того, что неожиданно вспомнила, поняла в свой смертный час. Боязнь исчезла. Ведь и сама Сара, и все остальные приходили и уходили всегда. Оказывается, именно это и была их работа: рождаться и умирать. Смерть перестала казаться страшной.

Приговоренная стиснула губы, чтобы случайно не поцеловать изображение, не прикоснуться к распятию. Ведь крест, ставший когда-то символом страданий, служил теперь прикрытием дикости, жестокости, жадности, войн, гибели. Не поцеловать его стало самой важной, самой значительной задачей в ее жизни.

К спине молодой матери привязали спинку ее мертвой малышки.

— Слава Адонаю! — подумала Сара. — Он дал нам проститься. И, значит, Бог любит меня, раз избавил моего ребенка от последних, может быть, самых страшных мук.

Да, Бог, наверно, ее любил. Едва лишь начали подниматься вверх первые струйки дыма, Сара потеряла ощущение боли.