Читать ««Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова» онлайн - страница 28

Последствием этого омрачения стало отпадение человека от истинного Бога и поклонение идолам. Апостол Павел пишет: "Но как они, познав Бога, не прославили Его как Бога и не возблагодарили, по осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся". Святой Григорий Палама отмечает: "Ум, отступивший от Бога, становится или скотоподобным, или демоноподобным, и, выступив за пределы естества, вожделевает вещей, чуждых естеству, и не знает сытости в своей алчности, всецело отдает себя плотским вожделениям и не знает меры удовольствия". Уместно здесь привести слова Христа: "Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?" В учении святых отцов также говорится об омрачении в человеке образа Божия.

Отрицание славы Божией и подмена истинного Бога несуществующим богом, представлениями о "боге" или богах, идеями и человеческими учениями есть омрачение ума и повторение Адамова грехопадения. Грехопадение — это исход из рая, который есть общение с живым Богом. Об этом вспоминает Церковь в тропарях, которые поются в Прощеное воскресенье (вспоминая Адамово изгнание), а также в Великом каноне святого Андрея Критского в выразительнейшем месте: "Ум острупися, тело оболезнися, недугует дух, слово изнеможе, житие умертвися…"

Это грехопадение пережил и старец Софроний и помнил о нем всю жизнь. Он пережил опыт, схожий с опытом апостола Петра, — так он описывает свое великое падение.

Падением, подобным грехопадению Адама, было для него обращение к восточному мистицизму. Как Адам стал неспособным к общению с истинным Богом, так и старец утерял свой изначальный дар общения с живым Богом. Говоря о грехопадении, он имеет в виду не нечто внешнее, что затрагивает общественный или нравственный уровень, а блуждание ума и сердца человека во всяком растлении.

Под "падением" он подразумевает, главным образом, свои занятия медитацией на протяжении семи или восьми лет: он считал, что восточное мистическое учение и "философия" "преисполнены величием" и превосходят "христианскую чувственную душевность" в заповеди "возлюби Бога и ближнего". В то время в его сознании понятие "личность-ипостась" отождествлялось с понятием "индивидуум".

Поиски юных лет привели его к восточной медитации, практике "самосозерцания" и к опыту "самообожения" — к "обращению к своему изначальному бытию". Воздействие оказали "книги об индийском мистицизме и встречи с людьми из тех стран, где тысячелетиями занимались этой мистической практикой". Естественно, как он признался позже, "выйти из этой аберрации — совсем не просто". Создается впечатление, что достижение совершенства происходит через преодоление личностного начала, как "временной формы бывания", вносящей ограничения в нашу жизнь. Необходимо "волею идти на распад или умирание человеческой личности в неименуемом океане чистого Бытия — сверх-персонального Абсолюта".