Читать «Семья Малаволья» онлайн - страница 7

И вот, хозяин ’Нтони, чтобы двигать барку вперед, задумал с дядюшкой Крочифиссо, по прозванью Деревянный Колокол, коммерцию с бобами-лупинами. Купит он их здесь в кредит, а продаст в Рипосто, а оттуда, по словам кума Чингьялента, судно из Триеста повезет груз дальше. Правда, лупины были немного попорчены, но в Трецце других не было, и этот плут Деревянный Колокол отлично соображал, что «Благодать» без всякого дела бременит солнце и воду на причале возле прачечных мостков; поэтому он упорно притворялся дурачком.

— Что? Вам не подходит? Ну, бросим это! Но, по совести, ни на чентезим меньше взять не могу! Вот, как перед богом! — и качал головой, действительно казавшейся колоколом без языка. Разговор этот происходил на паперти церкви в Оньино, в первое воскресенье сентября, когда был праздник мадонны и съехались жители со всей округи; был тут и кум Августин Пьедипапера, который своими шутками (и прибаутками заставил их поладить на цене по две унции и десять с сальмы с платой «на бочку» по столько-то унций в месяц. Для дядюшки Крочифиссо всегда все кончалось так, что его заставляли утвердительно кивать головой, как Пеппинино, потому что у него был проклятый недостаток: — он не умел сказать «нет».

— Ну, конечно! Вы не можете сказать нет, когда это вам выгодно, — язвительно смеялся Пьедипапера. — Вы совсем, как — и Пьедипапера сказал — кто именно.

После ужина, когда болтали, уютно сидя за столом, Длинная узнала про сделку с лупинами, и только рот разинула, точно эта огромная сумма в сорок унций давила ей под ложечкой. Но женщины боязливы, и хозяину ’Нтони пришлось объяснить ей, что, если дело пойдет хорошо, будет и хлеб на зиму, и серьги для Мены, а Бастьяно вместе с Менико, сыном Совы, за одну неделю мог бы обернуться и возвратиться из Рипосто. Слушая это, Бастьяно молча снимал нагар со свечи. Так была решена коммерция с лупинами и отправка в плавание «Благодати», которая была самым старым судном в деревне, но носила предвещавшее удачу имя. У Маруццы от этого все время тяжело было на сердце, но она не открывала рта, потому что это было не ее дело, и она, не проронив ни слова, приводила в порядок лодку и под скамью и на полки укладывала все, что нужно было в дорогу, — и свежий хлеб, и кувшин с оливковым маслом, лук и плащ, подбитый мехом.

Мужчинам весь этот день было много хлопот с этим ростовщиком дядюшкой Крочифиссо, продавшим кошку в мешке: лупины-то оказались испорченными. Деревянный Колокол уверял, что и понятия об этом не имел, как бог свят!.. «Дал слово, так уж держись!»; да и свою-то душу он ведь не пошлет к свиньям! А Пьедипапера кричал и чертыхался, как одержимый, чтобы привести их к соглашению, и клялся, что такого случая ему не встречалось за всю его жизнь; он запускал руки в кучу лупинов, показывал их богу и мадонне, и призывал их в свидетели. Наконец, красный, разгоряченный, вне себя, отчаявшись, он сделал еще одно предложение, огорошив им растерявшегося дядюшку Крочифиссо и Малаволья, стоявших с мешками в руках: