Читать «Прощай, мой ангел» онлайн - страница 42

— Ничего, — сказал я сквозь зубы, — нагоните… Наберетесь опыта…

Он вежливо согласился.

— Разумеется.

Спина тоже болела — невыносимо. Должно быть, почки. Выживу — еще долго буду мочиться кровью.

Он сидел, разглядывал меня и молчал. Так долго молчал, что я не выдержал первым.

— Что вам от меня нужно? У меня ничего нет…

Он сказал:

— Да… единственная пленка ушла к американцам.

И продолжал разглядывать меня. Глаза у него были сплошь черные, как у всех у них, чуть подернутые возрастной перламутровой пленкой… я понял, что он уже далеко не молод… Чего он от меня хочет, в самом деле?

— Я довольно много о вас знаю, Пьер-Олесь, — сказал он, наконец, — пришлось… Ничем особенным вы не отличились… Ничего не изобрели, ни против кого не восстали… Ну, разве что рискнули на стороне заняться нелицензированными разработками — немножко еретическими, но, в общем, совершенно безопасными. В сущности, вы просто-напросто конформист. Заурядный тип.

Я пожал плечами. Со связанными за спиной руками это было не так-то легко сделать.

— Почему же он пошел за вами? — неожиданно спросил он. — Почему не дождался моих людей? Почему рисковал? Я знаю, он боится высоты… Он же знал, что, если он останется, ему ничего не угрожает…

— Себастиан? — сообразил я.

Он хмуро кивнул.

— Я, правда, не знаю, Аскольд. Может быть, просто потому, что… ему надо было за кем-то пойти.

— Но почему за вами? — Он подошел почти вплотную, я ощутил странный, почти птичий запах, исходящий от него. — Ведь вы же ничтожество!

Я представления не имел, что он хотел от меня услышать, и потому молчал.

— Это все из-за его дурацких идей, — наконец сказал он. — Ничего… Вы просто наглядное пособие, Пьер-Олесь… Полагаю, если он посмотрит на вас через некоторое время, его человеколюбие испарится… Вас даже нельзя будет назвать разумным существом, никем назвать нельзя, только — чем… Люди, в сущности, очень легко ломаются. Такова уж ваша природа.

Я сказал:

— У вас свои методы.

— Верно…

Он вновь оглядел меня, потом сказал конвойному:

— Проводите его в камеру…

И вышел.

Больше я его не видел. И все же я совершенно точно знаю, куда он пошел — и примерно могу восстановить, что произошло там, в помещениях Правительственного комплекса на Владимирской горке, пока толпы людей под мелким дождем тянулись в черные зевы вагонов — тянулись меж двух шеренг других людей, вооруженных, в нагрудниках и защитных шлемах. Восстановить от имени Себастиана… Если сейчас, после всего, и есть у меня хоть какое-то право, то только вот это — говорить от имени Себастиана…

* * *

Что только я себе не воображал, когда меня вели между складских кварталов и, расталкивая дубинками толпу орущих и плачущих людей, посадили в черный, лаково блестевший правительственный «кондор». На какой-то миг мне даже показалось, что меня бросят в застенки… почему-то эта мысль меня успокоила, но потом я понял, что все это чересчур драматично… или романтично… То есть, глупо. И, скорее всего, то, что меня ожидает, не имеет ничего общего с подвигом или славной смертью.