| Indeed, such activity, perspicuity, and ubiquity as his had never been seen or thought of. | Подобной расторопности, проницательности и прозорливости было не только не видано, но даже не слыхано. |
| Within four weeks at the most he had so thoroughly got his hand in that he was conversant with Customs procedure in every detail. Not only could he weigh and measure, but also he could divine from an invoice how many arshins of cloth or other material a given piece contained, and then, taking a roll of the latter in his hand, could specify at once the number of pounds at which it would tip the scale. | В три-четыре недели он уже так набил руку в таможенном деле, что знал решительно всё: даже не весил, не мерял, а по фактуре узнавал, сколько в какой штуке аршин сукна или иной материи; взявши в руку сверток, он мог сказать вдруг, сколько в нем фунтов. |
| As for searchings, well, even his colleagues had to admit that he possessed the nose of a veritable bloodhound, and that it was impossible not to marvel at the patience wherewith he would try every button of the suspected person, yet preserve, throughout, a deadly politeness and an icy sang-froid which surpass belief. | Что же касается до обысков, то здесь, как выражались даже сами товарищи, у него просто было собачье чутье: нельзя было не изумиться, видя, как у него доставало столько терпения, чтобы ощупать всякую пуговку, и всё это производилось с убийственным хладнокровием, вежливым до невероятности. |
| And while the searched were raging, and foaming at the mouth, and feeling that they would give worlds to alter his smiling exterior with a good, resounding slap, he would move not a muscle of his face, nor abate by a jot the urbanity of his demeanour, as he murmured, | И в то время, когда обыскиваемые бесились, выхидили из себя и чувствовали злобное побуждение избить щелчками приятную его наружность, он, не изменяясь ни мало ни в лице, ни в вежливых поступках, приговаривал только: |
| "Do you mind so far incommoding yourself as to stand up?" or | "Не угодно ли вам будет немножко побеспокоиться и привстать?" или: |
| "Pray step into the next room, madam, where the wife of one of our staff will attend you," or | "Не угодно ли вам будет, сударыня, пожаловать в другую комнату? там супруга одного из наших чиновников объяснится с вами", или: |
| "Pray allow me to slip this penknife of mine into the lining of your coat" (after which he would extract thence shawls and towels with as much nonchalance as he would have done from his own travelling-trunk). | "Позвольте, вот я ножичком немного пораспорю подкладку вашей шинели", и, говоря это, он вытаскивал оттуда шали, платки, хладнокровно, как из собственного сундука. |
| Even his superiors acknowledged him to be a devil at the job, rather than a human being, so perfect was his instinct for looking into cart-wheels, carriage-poles, horses' ears, and places whither an author ought not to penetrate even in thought - places whither only a Customs official is permitted to go. | Даже начальство изъяснилось, что это был чорт, а не человек: он отыскивал в колесах, дышлах, лошадиных ушах и нивесть в каких местах, куда бы никакому автору не пришло в мысль забраться и куда позволяется забираться только одним таможенным чиновникам. |
| The result was that the wretched traveller who had just crossed the frontier would, within a few minutes, become wholly at sea, and, wiping away the perspiration, and breaking out into body flushes, would be reduced to crossing himself and muttering, | Так что бедный путешественник, переехавший через границу, всё еще в продолжение нескольких минут не мог опомниться и, отирая пот, выступивший мелкою сыпью по всему телу, только крестился да приговаривал: |
| "Well, well, well!" | "Ну, ну!" |
