| It seemed that the General was the kind of man who, though easily led by the nose (provided it was done without his knowledge) no sooner got an idea into his head than it stuck there like a nail, and could not possibly be extracted; and all that the wily secretary succeeded in procuring was the tearing up of a certain dirty fragment of paper - even that being effected only by an appeal to the General's compassion, on the score of the unhappy fate which, otherwise, would befall Chichikov's wife and children (who, luckily, had no existence in fact). | Г енерал был такого рода человек, которого хотя и водили за нос (впрочем, без его ведома), но зато уже, если в голову ему западала какая-нибудь мысль, то она там была всё равно, что железный гвоздь: ничем нельзя было ее оттуда вытеребить. Всё, что мог сделать умный секретарь, было уничтоженье запачканного послужного списка, и на то уже он подвинул начальника не иначе, как состраданием, изобразив ему в живых красках трогательную судьбу несчастного семейства Чичикова, которого, к счастью, у него не было. |
| "Well," said Chichikov to himself, "I have done my best, and now everything has failed. | "Ну, что ж!" сказал Чичиков: "зацепил -- поволок, сорвалось -- не спрашивай. |
| Lamenting my misfortune won't help me, but only action." | Плачем горю не пособить, нужно дело делать". |
| And with that he decided to begin his career anew, and once more to arm himself with the weapons of patience and self-denial. | И вот решился он сызнова начать карьер, вновь вооружиться терпением, вновь ограничиться во всем, как ни привольно и ни хорошо было развернулся прежде. |
| The better to effect this, he had, of course to remove to another town. | Нужно было переехать в другой город, там еще приводить себя в известность. |
| Yet somehow, for a while, things miscarried. | Всё как-то не клеилось. |
| More than once he found himself forced to exchange one post for another, and at the briefest of notice; and all of them were posts of the meanest, the most wretched, order. | Две, три должности должен он был переменить в самое короткое время. Должности как-то были грязны, низменны. |
| Yet, being a man of the utmost nicety of feeling, the fact that he found himself rubbing shoulders with anything but nice companions did not prevent him from preserving intact his innate love of what was decent and seemly, or from cherishing the instinct which led him to hanker after office fittings of lacquered wood, with neatness and orderliness everywhere. | Нужно знать, что Чичиков был самый благопристойный человек, какой когда-либо существовал в свете. Хотя он и должен был вначале протираться в грязном обществе, но в душе всегда сохранял чистоту, любил, чтобы в канцеляриях были столы из лакированного дерева и всё бы было благородно. |
| Nor did he at any time permit a foul word to creep into his speech, and would feel hurt even if in the speech of others there occurred a scornful reference to anything which pertained to rank and dignity. | Никогда не позволял он себе в речи неблагопристойного слова и оскорблялся всегда, если в словах других видел отсутствие должного уважения к чину или званию. |
| Also, the reader will be pleased to know that our hero changed his linen every other day, and in summer, when the weather was very hot, EVERY day, seeing that the very faintest suspicion of an unpleasant odour offended his fastidiousness. | Читателю, я думаю, приятно будет узнать, что он всякие два дни переменял на себе белье, а летом во время жаров даже и всякой день: всякой сколько-нибудь неприятный запах уже оскорблял его. |
| For the same reason it was his custom, before being valeted by Petrushka, always to plug his nostrils with a couple of cloves. In short, there were many occasions when his nerves suffered rackings as cruel as a young girl's, and so helped to increase his disgust at having once more to associate with men who set no store by the decencies of life. | По этой причине он всякой раз, когда Петрушка приходил раздевать его и скидавать сапоги, клал себе в нос гвоздичку, и во многих случаях нервы у него были щекотливые, как у девушки; и потому тяжело ему было очутиться вновь в тех рядах, где всё отзывалось пенником и неприличьем в поступках. |
