Читать «Просека» онлайн - страница 157

— В тайге на землю вещи никогда не кладите. Иначе растеряете всё. Топор — в ствол, шпильки, ленту — на сук, на ветку.

И говорил это как-то вскользь, небрежно, будто советовал что-то необязательное. Опыт подсказал нам, что надо прислушиваться к словам геодезиста. На самом деле: присядешь отдохнуть, положишь рядом топор или шпильки, отойдёшь шагов на пять, вернёшься: вроде вот здесь сидел, вот сюда положил топор, но его нет. Шаришь, шаришь в траве. Что за чертовщина! Не провалился же он сквозь землю. Разгребаешь мох, с недоумением озираешься: уж не проходил ли кто здесь? А топор лежит метрах в десяти от тебя. Тайга опасна тем, что кажется тебе однообразной. Тут нет знакомых ориентиров. В лесу около моего Петровска можно тоже заблудиться. Но там не пропадёшь: поднялся на гору, увидишь далеко горизонт, старый ветряк, деревеньку. Сообразишь, в какую сторону надо идти. Здесь одна надежда — на солнце. Заблудиться легко.

В очередную субботу надо ехать за продуктами в деревню.

Жребий выпал Диме и Федотову. Трезор увязался за ними.

В воскресенье после завтрака Бурсенко уселся с удочкой на берегу заливчика, метрах в двадцати от палатки. В заливчике хорошо берутся окуни. Правда, не всегда, а временами. Можно час, два стоять с удочкой — и ни разу не клюнет. Вдруг начинается клёв, длится минут тридцать, сорок. И хоть десять крючков забрасывай сразу, моментально вытащишь десять крупных окуней.

Я беру ружьё, отправляюсь в тайгу. Определённой цели нет, просто побродить. Погода безоблачная. Километра три шагаю по нашей просеке. Сворачиваю вправо. Тайга молчалива. Снуёт под кустом рябчик, на голове у него хохолок. Это самец, он ищет прошлогодние ягоды. Свистнул полосатый бурундучок. Взбежал по стволу, замер и смотрит на меня чёрными глазками, посвистывая; приближаюсь к нему, протягиваю руку. Сейчас поймаю его, но мгновение — и его нет. Кедровки манерой полёта напоминают наших сорок: летают так, будто качаются на невидимых воздушных волнах. Они любопытны. Одна увязалась за мной. Вначале молча преследует меня, прыгая, перелетая с ветки на ветку. Вдруг вскрикивает и улетает. Через некоторое время появляется их несколько штук. Сопровождают меня долго, вытягивая шеи, следя за мной, переговариваясь. Наконец с криком улетают.

Я убеждён, что просека слева от меня и очень близко. Присматриваясь к следам, к каким-то старым зарубкам на стволах, спокойно шагаю. Воздух чист, комаров мало. В памяти промелькнули лица родителей, знакомые лица студентов. Вспомнился вдруг Болконцев. И как никогда прежде, я вдруг порадовался, что вернулся в институт, не уехал тогда в Магадан. Славно, славно. Вспомнился Гриша Бубнов. Невольно сравнил его с Бурсенко, о котором уже кое-что знаю. Они ровесники. Но какая разница между ними! Гриша до сих пор не выбил себе твёрдую жизненную колею. Не представляет даже, что можно выбить её где-то за пределами Ленинграда. Бурсенко — москвич, там живут его родные. Во время войны он служил в инженерных войсках топографом. После демобилизации пожил в Москве несколько месяцев, уехал сюда.