Читать «Наследство последнего императора» онлайн - страница 383

У нас тоже были манифестации, ну и вот – слабо.

Сидим сейчас как всегда вместе, не достает тебя в комнате… Конечно, извиняюсь, что такое нескладное письмо. Понимаешь, мысли несутся, а я могу все написать и кидаюсь на что в башку влезет. Скоро пойдем гулять, лето еще не настало и ничего не распустилось, очень что-то копается.

Так хочется вас увидеть, знаешь – грустно! Уходила гулять, ну вот и вернулась. Скучно и ходить не выходит, качались. Солнце вышло, но холодно и рука едва пишет.

Милые и дорогие, как Вас жалеем! Верим, что Господь поможет – своим!!! Не умею и не могу сказать, что хочу, но вы поймете, надеюсь.

Приветы передали в точности, и Вам большое спасибо и тоже самое. Как тут приятно, все время благословляют почти во всех церквах, очень уютно получается.

Вчера мы ходили смотреть свиней маленьких. В нашем садике грязь, но сейчас подмерзло. Так скучно, от Кати нет известий ужас как давно. Вот был смех с дороги. Это надо будет лично рассказывать и посмеяться. Только что пили чай. Алексей с нами и мы столько сожрали Пасхи, что собираюсь лопнуть.

Когда мы поем между собой, то плохо выходит, т. к. нужен четвертый голос, а тебя нет, и мы по этому поводу острим ужасно. Ужасно слабже, но есть и смешные анекдоты. По вечерам сидим, вчера гадали по книгам. Тебя и вас поцеловать и многое т. п. не буду распространяться, а Вы поймете.

Ну, кажется, достаточно глупостей написала. Сейчас еще буду писать, а потом почитаю, приятно, что есть свободное время.

Пока до свидания. Всех благ желаю Вам, счастья и всего хорошего, постоянно молимся за Вас и думаем, помоги Господи. Христос с Вами, золотыми. Обнимаю очень крепко всех… и целую!»

Поставив точку, Анастасия сложила письмо вчетверо, вложила его в конверт и, лизнув клеевую полоску, запечатала. Лизнула и марку и налепила ее, как положено, в правый верхний угол. Марка была маленькая, с тускло напечатанным рисунком развернутого красного знамени, на котором написано белыми большими буквами «Р.С.Ф.С.Р.» Цена обозначена не была.

Она подумала и написала адрес: «Екатеринбург, Уральский облисполком для Романовой Марии Николаевны от Романовой Анастасии Николаевны из Тобольского Дома свободы». Так посоветовал направлять письма отец, приславший сразу по прибытию в Екатеринбург коротенькую записку, заверяя, что это самый надежный путь. Пока заверения не подтвердились: Анастасия отправила уже два письма, но ответов не было, впрочем, вряд ли и могли быть, потому что прошло только шесть дней.

Потом она долго смотрела в окно, на голые ветки деревьев. Кое-где ветки были окутаны зеленоватой дымкой – распускались почки. Весна такая же здесь, как и дома в Петрограде или в Царском. Дорога была черной и раскисшей, через нее перебиралась толстая дымчатая кошка из дома напротив. Она тяжело перепрыгивала через лужи и после каждого прыжка останавливалась и брезгливо отряхивала лапы. Вдруг остановилась, ощетинилась, зашипела, раздула хвост трубой, развернулась и помчалась обратно, не разбирая дороги. Из подворотни «Дома свободы» выскочил Джой, спаниель Алексея, и помчался за своим извечным врагом. Анастасия знала, что он никакого вреда кошке принести не мог – у спаниелей челюсти устроены так, чтобы они могли только приносить хозяину дичь в целости и сохранности, не повредив. Но кошка об этом, вероятно, не знала и предпочла забраться на первое же дерево. Там она устроилась на толстом суку и принялась спокойно и обстоятельно чистить свою дорогую шубку, которая немножко испачкалась во время бегства. Простачок Джой бегал вокруг дерева, лаял до захлеба и все пытался подпрыгнуть повыше, но у него ничего не получалось, потому что Джой за последнее время невероятно разжирел. Алексей жаловался, что пес стал шляться по помойкам и жрать там все подряд. Никто в округе спаниеля не трогал, даже мальчишки: все знали – это «царская собака», значит, вечно голодная. Всем также давно было известно, что Романовы сильно нуждаются – опять задолжали всем, кто был способен был дать взаймы. Анастасия как-то подслушала, как повар Харитонов и генерал-адъютант Долгоруков говорили родителям: «Больше нигде в долг не дают. В мясной лавке тоже сказали, в последний раз отпускают».