Читать «Ящик водки» онлайн - страница 607

– Это может сломать кого угодно. Я считаю, что Шаламов прав – тюрьма не дает никакого позитивного опыта. Она дает опыт выживания. Я свое тольяттинское детство вспоминаю. Там нет ни одного светлого пятна. Только любовь. Любовь к одноклассницам – и все. А остальное – все это тактика выживания.

– Определение, которое кто-то из великих дал тюрьме: это уже полдороги к кладбищу. То есть действительно человек уже отправлен на списание, типа.

– Нет, это неправда.

– Алик, это наблюдение и мысль человека, который сам сидел. Действительно, там люди уже отчасти списаны. И я вот, когда описывал какие-то издевательства в русских тюрьмах над людьми и сравнивал с концлагерями немецко-фашистскими, то нашел вот такую грань, как мне кажется, весьма принципиальную. Что когда, допустим, фашисты издевались над людьми в лагерях, то в этом была своя логика: вот узников помучили, а дальше – газовая камера и крематорий. Нет обратной связи, нет возвращения оттуда в нормальный мир, не будет на него негативного разрушительного воздействия. Но когда в наших русских тюрьмах людей мучают, делают с ними невообразимое, а потом выпускают обратно в наш мир! И зэки выносят всю ту мерзость к нам! В этом логики уже нет. И еще мне Абрамкин рассказывал про туберкулез, который принципиально не лечится – есть такие формы. Он рассказывал со знанием дела, как туберкулезник зоновский. Если у человека туберкулез и он начал его лечить, чуть-чуть полечил и перестал, недолечил, то вот эти микробы – как они называются?

– Палочки.

– Эти палочки так закаляются, что вылечиться невозможно ничем, ни за какие деньги. Потому что это непобедимые железные дивизии. Раньше только нищие и убогие болели туберкулезом. А сегодня туберкулез поражает уже и солидных людей. Палочка есть везде и всегда. Чуть у кого стресс – палочка сразу активизируется. Простая ситуация: человек вышел из зоны с такой палочкой и летит в Нью-Йорк. Почему бы не слетать? У нас же такие люди сидят сейчас… Любые, в общем, как мы знаем. И даже те, кто летит первым классом, ни от чего не защищены: палочка разлетается в замкнутом пространстве замечательно, через кондиционер. Это жуткое оружие, СПИД отдыхал. Волосы встают дыбом. И когда Абрамкин изобразил эту картину: люди сломанные, уничтоженные, униженные по полной, выходят, выносят это зло обратно сюда, в страну, которая ни хера не заселена и в ней нет никакой вертикали власти… Это впечатляет. Согласись, картина апокалиптическая. Короче, я сделал интервью с Абрамкиным. Один из тезисов интервью был, что вот он издал книгу «Как выжить в советской тюрьме».

– Да, знаю.

– Очень поучительная. Он говорит: а теперь я ее дополнил и хочу издать «Как выжить в русской тюрьме». В постсоветской. У него было много каких-то договоренностей о спонсорстве, но в результате ему никто ни хера не дал денег. И он не переиздал эту книгу. Я написал об этом.

– Давай я дам денег.

– Очень хорошо. Значит, я взял интервью у Абрамкина. И там был, само собой, тезис про то, что олигархи, видно, зареклись от тюрьмы и от сумы, и книжка про тюрьму и про то, как в ней выживать и сохраняться, – им принципиально не нужна. 2000 год был, напомню, на дворе. К сожалению, ремарка оказалась нешуточной, при том что я тогда просто стебался. Пять тыщ долларов человек не мог найти, чтобы издать такую книгу! Я сделал интервью, потом написал про их выставку «Тюрьма и зона», она периодически проводится в Политехническом музее. Снимают там помещение, выстраивают камеру настоящую – человек может в ней посидеть 5 минут на шконке. Какие-то плакаты, письма, книжечки, брошюрки. И там у них работает такая Людмила Альперн. Она говорит: «У меня все родственники, большая часть друзей давным-давно разъехались – от Израиля до Штатов. Я у всех у них была, все они меня звали и говорили: Люда, мы тебя немедленно сейчас натурализуем. Она говорит: „Я смотрела и понимала – это не мое. Видимо, я хотя и еврейка полная, но, наверное, заразилась какой-то русской жизнью и не могу жить там, где тихо, спокойно, беспроблемно. Мне нужны стрессы, я должна лаяться с тюремными офицерами…“ Я видел, как там полковники перед ней пасуют. Она орет на них, а они только кивают: да, Людмила Ильинична, извините, исправимся. Я говорю: Люда, вы, наверное, генерал. Раз полковники вас боятся. Она такая жесткая… А пробивная способность у нее фантастическая. Но она ее тратит не на себя, а на чужих зэков. У самой у нее какая-то однокомнатная квартира за Зеленоградом, она ездит на работу на электричке. Причем она объездила уже полмира по этим программам – тюрьмы, зоны… Западники ее возят. Если у этой Люды в мозгу перепаять перемычку, замкнуть ее на бизнес – можешь себе представить, какие она бабки могла бы при таком жестком танковом характере наваривать. А у нее зарплата долларов 300. Или 200. После этого интервью с Абрамкиным и его людьми я подумал: а чего это я пишу о том, как люди пишут о том, что они видели? А дайте я съезжу один раз с ними на зону. Говно вопрос, завтра едем. Ну, завтра так завтра. Первый вход в зону – это такой ужас. Выходим, я говорю: где у вас тут ларек ближайший, я должен вмазать и просто забыться. Ну а потом вроде ничего.