Читать «Ботфорты капитана Штормштиля» онлайн - страница 99

— Значит, из Самары? — переспросил Ираклий Самсонович. — Ну, раз так — принимайте земляка. — И он подтолкнул вперед Тошку.

— Э-э! — воскликнул Тумоша и снова начал что-то быстро говорить по-абхазски. Все вскочили на ноги и, окружив Тошку, принялись его разглядывать, словно он был невесть какой диковиной. Хабаджа тронул его волосы, потом волосы Тумоши.

— Он говорит: я такой был тогда, — перевел Тумоша. — Только ростом поменьше и совсем худой, как плохая овца.

Из насквозь прокопченного длинного сарая, где в подвешенном на цепи котле уже булькала мамалыга, прибежали женщины. Только та, что мешала мамалыгу, осталась и продолжала мерно шлепать деревянной лопаткой, сбивая в тугой комок янтарную, пышущую жаром массу.

— Та-та-та!.. — стрекотали женщины, а Тошка стоял красный и смущенный и не знал, куда девать руки. — Тумоша!.. Тумоша!.. Та-та-та!..

— Э-э! — снова сказал Тумоша, и женщины разом смолкли… — Здравствуй, земляк! — И он протянул Тошке широкую ладонь с короткими, сильными пальцами…

Женщины внесли на веранду низкие, чисто выскобленные скамейки.

— Не садиться! — шепнул дядя Гога Володе и Тошке. — Это стол.

Мамалыга плюхалась на блестящую каштановую доску аппетитными круглыми шарами. Их тут же подравнивали тоненькой. лопаточкой. Шары опадали, сплющивались, и уже через минуту на скамейке выстроилась ровная мамалыжная шеренга. Женщины исчезли и тут же вернулись с деревянным блюдом. На нем исходила паром груда вареных кур. Хабаджа ловко, как фокусник, разрезал их на части и лучшие куски протянул гостям.

Мамалыгу едят только горячую, с пылу, с жару. Остывшую мамалыгу сравнивают в горах с никчемным, пустым человеком, который ни на что не годен.

Мамалыгу не разогревают, от пустого человека проку не ждут. Нет ничего хуже, чем оказаться холодной мамалыгой…

— А чем ее есть? — тихо спросил Тошка дядю Гогу.

— Пальцами, Антонио, пальцами!

Тошка невольно вспомнил маму. Видела бы как он наворачивал моченки, как нажимал на чеснок, а теперь вот забирается пальцами в раскаленную мамалыгу и, обжигаясь, роняет ее себе на брюки.

У всех эта необычная еда пальцами получалась как надо. Даже у Володи. Он очень здорово подхватывал щепоткой комочки мамалыги, дул на них, отправлял в рот и преспокойно заедал куриной ножкой. Дядя Гога даже сказал ему:

— Смотри не покажи какой-нибудь фокус с исчезновением курицы Хозяин может неправильно понять тебя и обидеться.

Тошка подумал, что он может заедать мамалыгу уже не курицей, а собственными пальцами — они почти сварились.

Наконец мамалыга начала маленько остывать. Но ее тут же смахнули в корзину и шлепнули на стол новую порцию. Еще горячее первой.

Теперь Хабаджа длинным, тонким ножом разрезал бурую голову копченого овечьего сыра. Здоровенные ломти воткнули прямо в мамалыжные горки. Ломти сразу сделались мягкими, вязкими и резиново поскрипывали на зубах, а мамалыга стала еще желтее.

«Ладно, — подумал Тошка, — шут с ней, с обжигаловкой этой, поем хоть сыру. Ну, а Володя ясно почему так ловко управляется — его в цирке абхазец-буфетчик научил».