Читать «До Берлина - 896 километров» онлайн - страница 2

Столб-указатель хотя и раненный, но стоит. И на стрелке, что устремлена на северо-запад, на той самой, где записано "Берлин 896 километров", кто-то по-русски и очень отчетливо вывел мелом: "Ни фига, дойдем!" Сказано даже крепче, выразительнее, но, готовя эти дневники к печати, я вынужден был заменить одно чересчур уж соленое слово.

Старая площадь затянута дымом и пуста. Летний жаркий ветер гоняет по ней какие-то бумаги, серый шелестящий пепел. С западной и южной окраин доносится канонада, а когда ветер дует с той стороны, слышна и перестрелка.

Но у столба стоит маленькая краснощекая девушка в солдатской форме, так сказать всунутая в огромные кирзовые сапоги. Дирижируя красным флажком, она пропускает колонну запыленных танков и машин с пехотой. Они спешат туда, откуда слышится канонада. Впрочем, слово «дирижирует» в данном случае я употребил неправильно. Она просто стоит, молодцевато вытянувшись, показывая путь в том направлении, куда нацелена и стрелка дорожного указателя. На северо-запад. На Берлин, до которого еще 896 километров. Лишь изредка девушка повертывается в обратную сторону, чтобы открыть путь автофургону с красным крестом.

Центр Львова уже освобожден. Но бой за город еще идет. Взрывы нет-нет да и встряхивают торцы мостовой. Над городом, над районом, где идут бои, то и дело появляются вражеские «юнкерсы». Стайкой они несутся вниз, будто съезжая с горы. На миг разрывы их бомб, сливаясь с канонадой зениток, образуют сплошной гул, начинает казаться, что глубоко под землей, сотрясая ее, работает какая-то гигантская машина. Налетают истребители, завязывается воздушный бой. Его уже не видно за островерхими крышами и шпилями Львова. Звуки воздушной дуэли долетают как стрекотание швейной машинки.

Смотрю на дорожный указатель: до Москвы 1408 километров. Этот путь уже пройден Красной Армией. Сейчас, когда мы вырываем у врага последние сотни километров нашей земли, с какой-то особой очевидностью постигаешь величие уже одержанных нами побед.

Из Москвы во Львов мы ехали трое суток. Двигались по маршруту Москва — Смоленск — Минск — Барановичи — Брест — Ковель — Томашув — Рава-Русская. Наша старая, видавшая виды эмочка, которую когда-то, еще в первый год войны, еще на Калининском фронте, за ее немыслимую окраску братья журналисты окрестили «пегашкой», резво пробежала эти самые 1408 километров, о которых напоминает стрелка-указатель. Пробежала через десятки больших и малых городов, сотни поселков, сел и деревень, и всюду на этом пути мы видели то уже зарубцевавшиеся, то еще рубцующиеся, а на последнем отрезке пути еще открытые, кровоточащие раны войны и оккупации. И на пути этом бросилось в глаза одно, и как мне кажется, примечательное явление: чем дальше удалялись мы от Москвы, тем менее заметны были следы боев. За разбитым и сильно пострадавшим от пожаров Брестом с его старой крепостью, превращенной в сплошную гигантскую кирпичную руину, стали появляться уцелевшие деревни и мало поврежденные войной городки. Зато у переправ через реки и ручьи, на опушках лесов, у подножья высоток, где, пытаясь остановить вал наступления, неприятель выставлял рубежи обороны, мы видели такие сгустки разбитых и сожженных машин, танков, самоходок, орудий разных калибров, что невольно вспоминались Сталинград, Курская дуга, Корсунь-Шевченковское побоище.