Читать «Качели. Конфликт элит или развал России?» онлайн - страница 485

И, согласитесь, СЕГОДНЯ правозащитность и интеллектуализм находятся в очень сложных отношениях. Они всегда не просто строили отношения. Но сегодня их отношения осложнились до крайности. Потому что правозащитность — это критика, это не содержание. Апелляция к Политковской не может избавить от необходимости анализа того, что происходит в Чечне, а также того, что там должно происходить. И этот анализ (как и проект) не может быть апофатическим. То есть основанным на описании того, что НЕ НАДО делать. Понятно, что в Чечне НЕ НАДО чинить преступлений. Но что там НАДО делать?

Порядок там НАДО наводить или НЕ НАДО? Если его не наводить, то беспорядок приволочется в Москву. Если Чечню просто отделить, отделится Северный Кавказ и загорится Волга. Да и вообще… Может ли уцелеть государство, если оно не будет наводить порядок, а его противники будут наводить беспорядок? Можно ли наводить порядок в белых перчатках?

Насилие отвратительно. Но если не будет государственного насилия, что надо противопоставлять насилию боевиков? Насилие казаков? Стычки «банда на банду»? Но махновщина не может быть идеалом. И, даже если она им и является для кого-то, это неустойчивый идеал. Что по ту сторону такого идеала? Когда он исчерпается, то что будет? Свирепая диктатура? Чья?

Понятно, когда на эту роль претендуют Робеспьер и Сен-Жюст. Но ведь не Явлинский! Не Каспаров! Не Касьянов! Или Явлинский готов стать Робеспьером, а Каспаров Сен-Жюстом? Но тогда Чечня — это Вандея. Нужно продолжать? Как говорят, «почувствуйте разницу».

Однако вернемся к теме героя. А также мифа и ценностной системы.

В самом деле, кто герой-то? Кто этот гибрид «крутого мужика» и Сахарова? Как говорилось в поэме Есенина, «я хочу видеть этого человека». Может быть, это Касьянов? Чем не склонен заниматься, так это демонизацией, но… Но дело совсем в другом. Идиотизацией-то тоже заниматься не надо. И опять же, чай, не 1987-й, когда и Ельцина можно принять за демократа. Двадцать лет прошло… И каких двадцать лет! Касьянов — это в меру позитивный и достаточно респектабельный клон той самой системы, которую так проклинает Латынина. Это ее… так сказать, «алхимическое дитя»… (рис. 82).

Рис. 82

Постмодернистская выхолощенность, конечно, дает возможность склеивать друг с другом все что угодно. Но это не бесплатное удовольствие. За это приходится платить высокую цену. Герой позитивного мифа выхолащивается постмодернистскими склейками так же, как антигерой. В результате герой оказывается неотличим от антигероя. Герой и антигерой становятся близнецами. У них одинаковые походки, близкая физиономистика, почти неотличимые биографии, тождественные лексика и семантика. Ну, говорит один о державности, а другой о правах человека. А у слушающего все время ощущение, что завтра они могут поменяться местами. Да и говорят они так, что интонация перевешивает содержание. Интонация же — по сути канцеляритная, что полностью отражает и общий генезис смертельных противников, и их мировоззренческую, психологическую, ментальную неотличимость, вытекающую, в том числе, из этого общего генезиса.