Читать «Качели. Конфликт элит или развал России?» онлайн - страница 484

А если герой — это «крутой мужик» (имморалист-ницшеанец, бандит-отморозок, освобожденный от идеи служения силовик с раздутым «либидо доминанди»), то при чем тут Сахаров? Но наша интеллигентно-разоблачительная журналистика свободно оперирует героями из несовместимых ценностных систем. Просто через запятую. Так сказать, ничтоже сумняшеся создает и раскручивает некий «постмодернистский микс».

Я уже говорил, что широко обсуждавшийся перед 60-летием Победы проект одновременного прохождения праздничными колоннами эсэсовцев и борцов с фашизмом создан в рамках этого самого постмодернистского микса, в котором ценностные системы выпотрошены, превращены в чучела, муляжи. По отношению к такому миксу знаменитый сон Брежнева («на Красной площади сидят чехи и кушают мацу палочками») — это высокая классика. Потому что у Брежнева из анекдота идет склейка по принципу угроз (фрондирующие чехи, евреи-отказники, китайцы с их атакой на Даманском, диссиденты, вышедшие на Красную площадь). Человек даже во сне объединяет нечто по какому-то принципу.

Почему нужно апеллировать сразу и к Сахарову, и к «крутому мужику», понять намного труднее. Если не принять гипотезу, согласно которой новая интеллигенция, считая себя наследником перестроечной (Сахаров), выкидывает из наследства совсем уж все идеальное содержание. И на самом деле с помощью фомки, которую она именует «Сахаров», хочет открыть дверь вполне определенному зверю, способному превратить новый карнавал в весьма кровавое действо. Может быть, у этой самой интеллигенции и нет такого осмысленного проекта, но по сути все происходит именно так.

Ничуть не более понятна апелляция той же самой интеллигенции к Политковской. Политковская пыталась защищать чеченцев как слабых бедняжек, которых давит государственная машина. Латынина же не раз восхищалась «крутизной» чеченцев. Одна журналистка тоже восхищалась. И довосхищалась по принципу «за что боролись — на то и напоролись»… Кажется, ее звали Елена Масюк…

Никоим образом не злорадствую по поводу случившихся с нею несчастий. Просто обнажаю диалектику. Масюк была еще ближе к воспеванию чеченцев как крутых мужиков. А потом выяснилось, что такое «крутые мужики без прикрас». Дай бог, чтобы Латынина этого не выяснила. Но при чем тут Политковская? Политковская если и влеклась к «крутизне» чеченцев, то очень скрыто. И нет никаких оснований считать, что влеклась. Говорила она (а тут важно именно это) об их раздавленности «чудовищной госмашиной». То есть как-то пыталась одновременно по содержанию и по форме отвечать сахаровскому мифу.

Латынина содержание сахаровского мифа отбрасывает с легко заметным отвращением. Ей действительно нужен крутой мужик, а не Сахаров. Но еще ей нужно что-то взять от Сахарова. И все это обрушить на голову «проклятого чекизма», вроде бы, пытающегося из «чика» превратиться в «цык» и потому особенно отвратительного.

Но предположим даже, что Латыниной не чужд сутевой правозащитный пафос. Хотя я так не считаю. Соотношением личности и текста занимаюсь не первый год. И утверждаю, что не в правозащитность играет Латынина, а совсем в другое. Но пусть я ошибаюсь, и идет на самом деле правозащитная игра (хотя то, что я не ошибаюсь, для меня очевидно). В каком году мы живем? Что такое правозащитная игра после сгона с мест постоянного проживания нескольких сот тысяч русских? Сколько можно играть-то в одни ворота и называть себя правозащитниками?