Читать «Любовный саботаж (вариант перевода)» онлайн - страница 17

На следующий день я подошла к ней с загадочным видом.

Она не соизволила взглянуть на меня.

Но я не беспокоилась, она меня еще увидит.

Усевшись рядом с ней на стене, я сказала безразличным тоном:

– У меня есть конь.

Она посмотрела на меня недоверчиво. Я ликовала.

– Плюшевая лошадка?

– Нет, конь, на котором я могу везде скакать.

– Конь здесь, в Саньлитунь? Но где он?

Ее любопытство очаровало меня. Я удалилась в конюшню и вернулась верхом на своем скакуне.

Моя любимая все поняла с первого взгляда.

Она пожала плечами и сказала с полнейшим равнодушием, даже без всякой усмешки:

– Это не конь, а велосипед.

– Это конь, – спокойно сказала я.

Но моя безмятежная уверенность была напрасной. Елена меня больше не слушала.

Иметь в Пекине большой красивый велосипед было так же естественно, как иметь ноги. Велосипед занимал огромное место в моей жизни и заслуживал статуса лошади.

Для меня существование коня было столь очевидно, что мне не нужно было в него верить, чтобы его показывать. Я и подумать не могла, что Елена увидит в нем что-то другое.

Мне это и до сих пор непонятно. Это не было плодом детского воображения, я не придумала себе сказку. Велосипед был конем, вот и все. Не помню, чтобы я когда-нибудь что-то выдумывала. Этот конь всегда был конем. Он не мог быть ничем иным. Это животное из плоти и крови было такой же частью объективной реальности, как гигантские вентиляторы, на которые я смотрела свысока во время прогулок. И я совершенно искренне решила, что центр вселенной увидит в нем то же, что и я.

Это был только второй день моей любви, а мой внутренний мир уже пошатнулся.

В сравнении с этим революция Коперника просто пустяк. Я решила бороться и сказала себе: «Елена слепая».

От страдания одно лекарство – пустота в голове. Чтобы опустошить голову, надо мчаться галопом, подставляя лоб ветру, стать продолжением коня, рогом единорога, устремляясь к последней схватке, когда разгоряченных всадника и коня распылит и поглотит пространство, а потом их засосут вентиляторы и развеют по воздуху.

Елена слепая. Этот конь настоящий. Там, где есть свобода, ветер и скорость, там есть и конь. Я называю конем вовсе не четвероногое животное, за которым нужно убирать навоз. Конь – это тот, кто презирает землю, уносит ввысь и не дает упасть. Это тот, кто затоптал бы меня насмерть, уступи я низким соблазнам. Это тот, кто заставляет танцевать мое сердце и исторгает ржание из моей утробы, тот, чей бег столь неистов, что заставляет щуриться от пощечин ветра сильнее, чем от ослепительного света.

Конь там, где, взмывая ввысь, ты перестаешь мыслить, чувствовать и думать о будущем, где ты становишься летящей бурей.

Я называю конем ключ к бесконечности, а скачкой – минуты, когда рядом со мной несутся толпы монголов, татар, сарацин, краснокожих и других собратьев по седлу, которые родились, чтобы быть всадниками, родились, чтобы жить.

Конем я называю существо, которое лягается четырьмя копытами, и я знаю, что у моего велосипеда есть четыре копыта, и что он умеет лягаться, и что это конь.

Всадник – это тот, кому конь принес свободу и у кого свобода свистит в ушах.