С рожденья до безвременной могилыТы подчинялся красоте жестокой,Стерегшей всюду, словно воля рокаИ помощь случая. Она сквозилаВ туманах Темзы, на полях изданьяАнтичных мифов, в неизменной рамеДней с их общедоступными дарами,В словах, в прохожих, в поцелуяхФанни Невозвратимых. О недолговечныйКите, нас оставивший на полуфразе -В бессонном соловье и стройной вазеТвое бессмертье, гость наш скоротечный.Ты был огнем. И в памяти по правуНе пеплом станешь, а самою славой.
On his blindness (К собственной слепоте)
Без звезд, без птицы, что крылом чертилаПо синеве, теперь от взгляда скрытой,Без этих строчек (ключ от алфавита -В руках других), без камня над могилойСо скраденною сумерками датой,Неразличимой для зрачков усталых,Без прежних роз, без золотых и алыхБезмолвных воинств каждого закатаЖиву, но "Тысяча ночей" со мною,Чьих зорь и хлябей не лишен незрячий,Со мной Уитмен, имена дарящийВсему, что обитает под луною,Забвения невидимые кладыИ поздний луч непрошеной отрады.
Поиски
И вот три поколения прошли,И я ступил в поместье Асеведо,Моих далеких предков. Озираясь,Я их следы искал в старинном доме,Беленом и квадратном, в холодкеДвух галерей его, в растущей тени,Ложащейся от межевых столбов,В дошедшей через годы птичьей трели,В дожде, скопившемся на плоской крыше,В сгущающемся сумраке зеркал, -Хоть в чем-то, им тогда принадлежавшем,А нынче - недогадливому мне.Я видел прутья кованой ограды,Сдержавшей натиск одичалых пик,Сквозящую на солнце крону пальмы,Шотландских угольных быков, закатИ хвощ, разросшийся после владельцев.Здесь было все: опасность и клинок,Геройство и жестокое изгнанье.Застыв в седле, царили надо всеюРавниной без начала и концаХозяева немереных просторов -Мигель, Тадео, Педро Паскуаль...Но, может быть, загадочно и втайне,Под этим кровом на один ночлег,Возвысясь надо временем и прахом,Покинув зеркала воспоминаний,Мы связаны и объединены,Я - сном, они между собою - смертью.