Крестьянин. Ну, бог — это совсем другое дело.
Гёц. Зачем он создал нас по своему образу и подобию? Раз бог само великодушие и любовь, то человек, подобие его, должен любить и быть великодушным. Братья, прошу вас: примите дары мои и дружбу! Я не требую у вас признательности, хочу лишь, чтоб вы не осуждали мою любовь как порок и не попрекали меня моими дарами, словно они преступны.
Крестьянин. Что ни говори, а я не люблю подачек.
Карл (снова обретая свой естественный голос, показывая на нищего). Вот он все понял. Земли — ваши. Тот, кто отдает их вам, обманщик: дарит то, что ему не принадлежит. Берите их! Берите и убивайте, если хотите стать людьми! Людьми вас сделает насилие.
Гёц. Братья, разве на свете нет ничего, кроме ненависти? Моя любовь...
Карл. Твоя любовь от дьявола — гниет все, к чему она прикоснется. Братцы, поглядели бы вы на крестьян из Альтвейлера. За три месяца он их в кастратов превратил. От такой любви, пожалуй, и про девок забудем... Были вы скотом, ненависть сделала вас людьми. Если он лишит вас ненависти, снова станете ползать на четвереньках и молча страдать, как скотина.
Гёц. Насти, на помощь!
Насти (показывая на Карла). Все решено, бог на его стороне.
Гёц (поражен). Насти!
Крестьяне. Убирайся! Убирайся к черту!
Гёц (в гневе). Уйду, не бойтесь. Идите же навстречу смерти, подохнете — от радости плясать стану. Что за уроды! Вы призраки, вас нет среди живых. Благодарю тебя, господи, за то, что ты открыл мне их души. Теперь я понял, что ошибся: землей должны владеть аристократы, потому что у них гордые сердца, а вы должны ползать на брюхе — вы свиньи!
Крестьяне (хотят наброситься на Гёца). Смерть ему! Смерть!
Гёц (вырывая шпагу у одного из крестьян). Попробуйте, возьмите!
Насти (подымая руку). Довольно!
Полная тишина.
Этот человек доверился вашему слову. Научитесь держать свое слово даже перед врагом.
Сцена постепенно пустеет и снова погружается во мрак. Последний факел горит на скале. Насти берет его и хочет уйти.
Насти. Уходи, Гёц! Скорей уходи!
Гёц. Насти, Насти! Зачем ты меня бросил?
Насти. Ты потерпел поражение.
Гёц. Насти, они волки. Как можешь ты оставаться с ними?
Насти. Вся любовь земли в них.
Гёц. В них? Если ты разглядишь крупицу любви в этой навозной куче — значит, у тебя хорошие глаза. Я ничего не вижу.
Насти. Это верно, Гёц, ты ничего не видишь.
Он уходит. Ночь. Удаляющийся шум голосов. Вдали кричит женщина. Затем слабый свет падает на Гёца.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Гёц, один.
Гёц. Вы подохнете, собаки! Буду вредить вам так, что попомните. Вернись ко мне, моя злоба, дай мне легкость и силу. (Пауза.) Как смешно! Любовь смыла в моей душе всю желчь. Ну что ж. Вперед, навстречу Добру, вперед, в Альтвейлер; мне теперь одно из двух — повеситься или творить Добро! Мои дети ждут меня. Ждут меня мои разжиревшие каплуны, мои кастрированные бараны, мои ангелочки со скотного двора. Они встретят меня с почестями. Боже, как они мне надоели! Мне по душе другое — люблю волчью стаю. (Уходя.) Что ж, господи, тебе вести меня во мраке ночи. Надо продолжать. Поражение — лишь знак, поданный мне богом; беда — новая возможность, горе — милость, пусть в помощь мне придут мои неудачи. Господи, верю, хочу верить — ты ведешь меня по свету окольными путями, чтоб я безраздельно стал твоим. Господи, снова стоим мы лицом к лицу, как в доброе старое время, когда я чинил Зло. Не стоило растрачивать себя ради людей: они только мешают... Густые заросли, их нужно раздвинуть, чтобы добраться до тебя. Я иду к тебе, господи, иду. Шагаю во мраке твоей ночи. Дай руку! Скажи: ночь — это ты? Ночь... Беспредельная, раздирающая душу пустота! Ты здесь, в этой вселенской пустоте, все молчит, но ты глаголешь, не видно ни зги, но ты здесь. Древняя ночь, великая ночь, такой была ночь до появления живого на земле, ночь незнания, ночь бед и горестей, укрой меня, ночь, проскользни в мою душу, поглоти мое бренное тело. Хочу развязки, хочу позора, одиночества, презрения. Человек создан, чтоб уничтожить в самом себе человека и отдаться черному телу ночи. Покуда я не вкушу всего, у меня ни к чему не будет вкуса, покуда не овладею всем, я ничем не буду владеть, покуда не стану всем, не буду ничем, опущусь ниже всех, и тогда ты, господи, поймаешь меня в сети твоей ночи и подымешь меня над ними. (Сильным и полным тревоги голосом.) Господи! Господи! В этом ли вола твоя? Разве я, когда творил Зло, не искал этой ненависти к человеку, презрения к себе самому? Как же мне отличить: одиночество Добра не схоже с одиночеством Зла?
