Читать «История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц» онлайн - страница 140

Таким образом, взаимоотношения полов на Руси были жестко регламентированы социумом и шли по отлаженной схеме, в которой инициатива, в силу возможности повысить свой социальный статус, целиком принадлежала мужчинам. Женщины обычно не были социально активны в рамках древнерусского общества в целом (за исключением «матерых вдов»). Любое исключение в этом плане рассматривается либо как парадокс (действия жены Ставра), либо как преступление (действия Марины Игнатьевны).

Любовь как нечто обособленное от брака в былинах не поощряется. Вместе с тем «любовь до гроба», смерть в один день друг с другом, похороны в одной могиле, по сути дела, можно назвать идеалом эпической «любви»:

Кабы где же ле нонь да как есен сокол, Кабы тут же ле быть да белой лебеди.

«Любовь» как отражение сиюминутного «чувства» в былинах почти всегда ведет к трагической развязке. Эпос подчеркивает функциональный характер семьи и ставит его выше любых «чувств».

«Телесная» любовь отделяется от возвышенной (платонической), но при этом «чувства» в семейно-брачных отношениях (брак являлся функциональным элементом социальной практики) не поощряются, равно как и половые отношения до замужества. Брак — это в большой степени договор (в устном либо, что гораздо реже, в письменном виде) о совместном ведении хозяйства, включающий регламентацию межличностных отношений.

Судя по всему, имели место представления о некоей «презумпции виновности» женщины в прелюбодеянии, о неспособности героя противостоять женским чарам (например, в сюжете «Добрыня и Маринка). Единственный «морально устойчивый» герой русского героического эпоса — Илья Муромец, освобождая богатырей из погреба (в сюжете о трех поездках Ильи Муромца), он говорит следующее:

Я езжу по полю ровно тридцать лет, Не сдаваюсь на реци их на бабьи же, Не утекаюсь на гузна их на мягкие.

Таким образом, именно женщина проявляет инициативу и, соответственно, она виновата в том, что герой совершил прелюбодеяние.

Однако наличие многих (внебрачных) половых связей для богатыря может восприниматься как проявление силы. При изображении молодецкой удали Чурилы Пленковича и его дружины в связи с их «молодеческими» подвигами упоминается о том, что они:

Да старых-то старух обезвичили, Молодых молодиц в соромы де довели, Красных девиц а опозорили».

Необходимо отметить, что в большинстве случаев мужчин, которые совращают жену героя, не наказывают за это — в сюжетах об Илье и жене Святогора, некоторых сюжетах о Чуриле.

По всей видимости, имела место постепенная смена представлений, но в наибольшей степени характеризует ситуацию фраза Ильи, адресованная Добрыне (в сюжете о Добрыне и Алеше): «Не убей ты из-за женщины богатыря». Исходя из такого положения, можно предположить, что ревность героя могла быть обращена на его жену как некую «собственность», вещь, но не на другого мужчину.

Прелюбодеяние по обоюдному согласию, по всей видимости, квалифицированным преступлением мужчины не считалось. Здесь, скорее всего, господствует тот же принцип, что и при разборе Ильей Муромцем конфликта между Дунаем и Добрыней: