Читать «Всё хоккей» онлайн - страница 146

— Скажи честно, Витя, тебе ничего не показалось странным в Жениной смерти? Ну, может, ты что вспомнишь?

— Странным? — Витька почесал за ухом. — Если честно — нет. Как жила, так и померла. На бешеной скорости. Так и я, наверное, помру. Что тут странного. Одни на подушках и простынях умирают, другие на войне, третьи от водки. Четвертые от скорости. На четвертой скорости. Мы — от скорости. Всё от желания зависит. Человек живет, как хочет, и помирает, как хочет. Вот такая моя философия. Просто мы вместе должны были погибнуть.

Витька выпил залпом пива, и в его глазах появились слезы. Он их не стеснялся.

— Ты веришь, очкарик, вместе! А она захотела раньше! И в одиночку. Зачем?

— Ты так говоришь, словно она решила покончить с собой.

— Не понял ты меня, очкарик, не понял. Она бы в жизнь с собой не покончила. Не тот человек! Она жизнь до одури обожала, чем и поплатилась. Просто, как тебе втолковать… Просто, если бы она была со мной, может, мы бы так промчались по жизни еще годков десять, а то и весь четвертак, а потом разом — и в яму. Так нет… Не захотела, дура! — Витька в отчаянии стукнул кулаком по столу, бокалы задребезжали. — Дура, дура!

И Витка заплакал.

— Ты успокойся, Вить. Просто я не понимаю. Если вы с ней так понимали друг друга. Почему она не захотела с тобой быть?

— А чего тут понимать? Не в одиночестве же она решила по жизни мотаться. — Витька вытащил не первой свежести платок и промокнул им лицо.

— Значит, у нее кто-то появился?

— Если бы просто появился! Не уверен, насколько она влюбилась, но вцепилась, как кошка, в него когтями. Иначе бы все выболтала! Она же болтливая до ужаса была. А тут — гробовое молчание.

— С чего бы это?

— Вот и я думаю — с чего? Значит, он приказал! А почему приказал? Значит, был не свободен! А может, на должности какой высокой, кто его знает.

— А может и то, и другое, — неопределенно протянул я. — Но ведь это могут быть твои домыслы? Ты же его ни разу не видел?

— Не видел. Зато видел, как она к нему в машину заскакивает. Вся расфуфыренная, размалеванная, как теперь помню, в своей беленькой шубке. А шубку эту она надевала в исключительных случаях.

— А машину ты не запомнил? — не подумавши, ляпнул я.

— Здрасьте! Ты меня уже вообще за идиота держишь! Это я людей не запоминаю, для меня все на одно лицо. А моторы просто фотографирую, вот здесь, — он постучал по лбу. — серебристый форд. Я уже и Женькино лицо стал подзабывать, а эту тачку как живую перед собой вижу, усек?

— А не мог это быть какой-нибудь ее коллега по работе?

— Черт его знает! Вряд ли! Чего греха таить, следил ведь я за ней не раз, за углом у работы подкарауливал, до бешенства ревновал. Но она всегда одна выходила. А вот уже потом, из дому в этого форда частенько садилась. А потом сама тачку купила. Назло мне. Но — как оказалось — себе…

— Все-таки странно это, Витя. Ты говоришь, назло тебе. Если бы она к тебе равнодушна была, разве вообще бы что-либо назло тебе делала?

— Чего-чего? — Витька откинулся на спинку стула, покачнулся, чуть не упал, но успел вовремя вцепиться в него. И неожиданно громко расхохотался. — Равнодушна! Ну, ты, очкарик, даешь! Ой, не могу! Равнодушна! Да она влюблена в меня была по уши! Она только таких, как я, и могла любить! Но я был всех круче! Поэтому любила только меня! Зазубри это на своем очкастом носу, ботаник.