Читать «Певец» онлайн - страница 8
Пол Уильям Андерсон
— Как ты называешь себя? — спрашивает Она.
— Госпожа, какая разница? — Меня переполняет горечь. — Разве мое настоящее имя — не тот номер, который я получил, когда мне позволили родиться?
— Чтобы оценить важность твоей просьбы, я должна знать о тебе все, — спокойно объясняет Она. — А имя говорит о состоянии души.
— Госпожа, я не могу ответить. — Внезапно я ощущаю покой, но моя решимость ничуть не уменьшилась — наоборот, укрепилась. — Последний год я не обращал внимания на такие пустяки, как имя. Впрочем, те с кем я давно знаком, называют меня Арфистом.
— Чем ты занимаешься? Или только и делаешь, что играешь эти зловещие мелодии?
— Больше ничем, Госпожа. Денег мне хватает, питаюсь я умеренно, дома не завожу. Меня часто кормят и пускают переночевать за мои песни.
— Ничего подобного твоим песням я не слышала с тех пор, как… — Она вновь словно утрачивает душевное равновесие. — С тех пор, как в мире воцарилась стабильность. Не пробуждай призраков, Арфист. Не нужно, чтобы они тревожили сны живых.
— Разве это плохо?
— Плохо. Сны становятся кошмарами. Запомни: до того, как УИС принесла в мир порядок, разум и покой, люди были безумны.
— Что ж… Я готов отказаться от песен, если мне вернут мой призрак.
Темная Царица вздрагивает. Индикатор гаснет, я вынимаю руку, и карлик уносит Кольцо обратно в машину. Лицо Царицы вновь превращается в белое пятно под черным капюшоном.
— Никому не позволено воскресать до Возрождения, — произносит Она холодным тоном.
Меня так и подмывает спросить: «А как же насчет тебя?», но я сдерживаюсь, не желая показаться жестоким. Что Она чувствовала, когда узнала, что УИС выбрала именно Ее? Что Ей довелось пережить за минувшие столетия? Невозможно представить… Я беру в руки арфу и негромко пою:
— Что ты делаешь? — восклицает Она. — Безумец!
Я перехожу сразу к последнему куплету:
Я догадываюсь, почему мои песни бьют так больно: в них заключены страсти, которым никто больше не подвержен, о существовании которых мало кто подозревает (ведь мы живем в упорядоченном, рациональном мире). Однако я никак не рассчитывал, что песня настолько подействует на Нее; мне казалось, Она испытала в жизни столь много, что равнодушие вошло у Нее в привычку.
— Кто умер? — спрашивает Она.
— Госпожа, у нее было много имен. И ни одно не подходило целиком. Я могу назвать ее номер.
— Твоя дочь? Порой меня просят вернуть умерших детей. Не то чтобы часто — ведь дети все равно воспитываются не в семьях, а в интернатах, — но бывает. Обычно я отвечаю матери, что она может родить другого ребенка; если мы начнем воскрешать младенцев, на каком возрасте нам следует остановиться?