Читать «Певец» онлайн - страница 9

— Речь идет не о ребенке, а о моей возлюбленной.

— Немыслимо! — В Ее голосе слышится нечто вроде отчаяния. — Ты без труда найдешь себе другую, и наверняка не одну. Ты привлекателен, а твоя душа… весьма необычна. Она сверкает подобно Люциферу.

— Госпожа, ты помнишь это имя? — язвительно справляюсь я. — Тогда ты и впрямь почтенного возраста. Настолько почтенного, что должна помнить и те времена, когда мужчине была нужна одна-единственная женщина, которой он дорожил сильнее, нежели собственной жизнью и раем.

— А разве она отвечала ему взаимностью, Арфист? — насмешливо интересуется Темная Царица. — Я знаю о людях больше твоего; между прочим, я — последняя целомудренная женщина на земле.

— Теперь, когда она умерла, Госпожа, быть может, так и есть. Но мы… Известно ли Тебе, как она умерла? Мы отправились за город. Пока я искал самоцветы на ожерелье. любимой, к ней пристал какой-то парень. Она прогнала его, но он перешел от слов к делу. Она бросилась бежать — босиком по песку, в котором полно змеиных нор. В общем, ее ужалила змея. Я нашел любимую лишь под вечер, когда яд и палящее солнце… Она умерла у меня на руках, едва успев рассказать, что случилось, и последний раз признаться мне в любви. К тому времени, когда я добрался до города, хемохирургия была уже бесполезна. Мою возлюбленную кремировали, а ее душа очутилась в УИС.

— По какому праву ты требуешь воскресить ее? Что отличает тебя от других людей?

— По праву любви, Госпожа. Я любил ее, а она любила меня. Мы были друг для друга важнее, чем солнце — для жизни на планете. Не думаю, что найдется еще хоть одна пара, которая сможет сказать о себе то же самое. И разве человек не вправе требовать того, что жизненно для него важно? Иначе общество утратит стабильность.

— Ты бредишь, — тихо говорит Она. — Мне пора ехать.

— Нет, Госпожа, я в здравом рассудке. Похоже, слова мне не подчиняются. Что ж, тогда я спою. Быть может, Ты поймешь.

Я снова ударяю по струнам и начинаю петь — не столько для Нее, сколько для моей любимой:

«Она пошла за небосклон, Надежду увела; Я все ж любовью опьянен К той, что моей была. Я в гроб стучусь — упорно бью, И стуки те звучат Везде, везде! — и песнь мою Сопровождают в лад».

— Я не могу… — Она не доканчивает фразы. — Я не знала, что люди по-прежнему способны испытывать столь сильные чувства.

— Теперь Ты знаешь, Госпожа. И думаю, для УИС это весьма ценные сведения.

— Ты прав— если, конечно, не притворяешься. — Она подается вперед. Я вижу, как Она вздрагивает, слышу, как стучат от холода Ее зубы. — Я не могу больше медлить. Поедем со мной. По дороге ты мне споешь. Кажется, я смогу вынести твои песни.

Признаться, такого я не ожидал. Ну что ж, пока все складывается удачно. Я забираюсь на колесницу. Полог задвигается, и мы отправляемся в путь.

Я разглядываю кабину. За дверью в дальнем конце находятся, должно быть, Ее личные апартаменты. Стены кабины отделаны резными деревянными панелями (естественно, даже Ей необходимо время от времени забывать о том, что мы живем в мире машин). Обстановка строгая, можно сказать, скудная. Тишину нарушает лишь гул двигателя; фотоувеличители выключены, поэтому на экранах сканеров — сплошная тьма. Мы с Царицей подсаживаемся поближе к обогревателю, протягиваем к нему руки. Наши плечи соприкасаются. У Нее нежная кожа; волосы, что выбиваются из-под капюшона, пахнут умершим летом. Неужели Она по-прежнему остается женщиной?