Читать «Порнограф» онлайн - страница 42

Эх, в какие заросшие лопухами овражки и глухие овраги ушли ясные денечки беззаботного детства?! Как хорошо было жить в огромном и надежном мире деревеньки под названием Лопушкин Овраг. Горластыми шкетами мы пылили по местности, как когда-то летучий отряд красных кавалеристов трепался за графом Лопухиным и его коллекцией дрезденского фарфора, набегали мелкой саранчой на колхозные плодоносные сады, гульбыхались до изнеможения в речушке Лопотуха. И наши костлявые монголоидные тельца обжаривались живительным огнем, пылающем в зените небесного раздолья.

Казалось, что такая счастливая жизнь будет продолжаться вечно. Однако скоро задождило, дороги, петляющие по ярам и кручам размыло. Лопотуха, выйдя из бережков, заводоворотила по оврагам и овражкам и приключилась беда: мой батяня, грешный был человек, гульнул на ходком тракторе «Беларусь» с полюбовницей Изой, приблудной цыганкой, да так, что только на третий день, как вода ушла, приметили поврежденный колесный механизм на глубине дальнего крутояра Дырявый.

Был мал и плохо помню похороны: дождь сек гроб, качающийся на плечах суровых мужиков, как челнок в штормовом море, и я подумал, что отцу неприятно лежать в холодной воде, которая таки не отпускала его. И могила была залита мерзло-мокрым, с рябью плюмбумом. Тяжелую, пропитанную гниением лодку опустили в жидкий холодный свинец, и суглинистые пласты заплюхали по мертвой воде со странным веселым звуком: плюм-ц-плюм-ц-плюм-ц!

Мама не хотела идти на кладбище, да бабки приневолили, и я углядел на её лице, покрытом дешевыми жемчужинами дождя, выражение муки и смиренной обреченности. И мне вдруг представилась вся моя будущая жизнь в местности, изрезанной рванными оврагами, поросшими лопухами и чертополоховым бурьяном. И понял, что повторю жизнь отца. И, быть может, смерть моя?..

Наверное, тогда у Ванька Лопухина впервые возникло желание бежать из проклятых, гибнущих мест, где даже почва расходилась по меридиановым швам, вываливая наружу, как кишки, подземную фауну и флору.

Мой час прощания с малой, прошу прощения за патетику, родиной наступил, когда был призван в ряды армии. Меня проводила вся деревня и так, что осознал я себя полноценным гвардии рядовым войскового диверсионного спецподразделения быстрого реагирования «Выстрел», когда меня по приказу Отца-командира кинули в водоем для общего отрезвления организма. А дело было осенью и плавал я хорошо, и поэтому сумел перепахать стылое озерцо и дать деру. Не в сторону ли НАТО?

Разумеется, меня поймали (с помощью вертолетов), но поскольку я, молодой боец, не успел дать клятву по защите Отчизны от её всевозможных врагов, то будущего диверсанта крепко попинали и отправили на гауптвахту, где за пятнадцать суток его мозги у хлорированной параши протрезвели до состояния медной пряжки с разлапистой звездой. Потом начались ратные будни, похожие на бесконечную кошмарную дрему — из нас вышибали гражданскую дурь, выделывая из пушечного мяса вояк, повторюсь, специального назначения.

Поскольку я давал подписку о неразглашении военной тайны, то скажу лишь одно: из нас лепили солдат удачи, способных выполнить любой приказ командования в любой точке земного шарика. И это не шутка. Какие могут быть шутки, когда несколько бойцов были комиссованы по состоянию здоровья, как психического, так и физического. Нас учили выполнять задание и выживать в экстремальных условиях. Мы прошли тысячи километров по тайге, горам, пустыне; наши группы «освобождали» от возможных террористов атомные станции, стратегические железнодорожные узлы, ракетные шахты и проч. Безусловно, армейская наука пошла мне на пользу — я научился относиться к жизни со здоровым оптимизмом и радостью. И брать от нее, мимолетной, все, что можно взять, даже рискуя собственной шкурой и репутацией. То есть вместе с уверенностью в свои физические силы я сумел сохранить свою стержневую черту — разгильдяйство.