Читать «К Богодержавию...» онлайн - страница 183

Дошли ли эти слова из каких-то текстов на основе воспоминаний очевидцев, либо же они — позднейший плод умозрительной реконструкции прошлой исторической реальности авторами “Евангелия от Никодима”, но они говорят, что, не смотря ни на какое промывание мозгов, у многих людей на протяжении последних двух тысячелетий было ясное ощущение злоумышленного втягивания Рима в дело, в котором надиудейская оккультная верхушка исходила из некой, ей известной целесообразности, соответственно которой побитие Иисуса камнями было для неё просто неприемлемо.

Так или иначе, историческая правда (или ощущение истинной подоплеки дел, но без её понимания) в “Евангелии от Никодима” выражено; и оно не сгинуло в веках: синедрион желала определённо распятия и подстрекал толпу требовать распятия Иисуса от Рима.

Если бы первосященники-маги и их хозяева всё же нашли способ построить мистерию “казни-воскресения” вокруг “убийства” праведника побитием его каменьями, то это было бы воспринято толпой как одно из многих убийств на почве разнотолкования писаний и вероучения, которые были достаточно частыми для того, чтобы иудейская толпа к ними привыкла и перестала обращать на них внимание. Для всех же прочих обитателей Римской империи, оно бы прошло незаметно, поскольку было бы, заурядным во множестве, мелким внутрииудейским делом, которое, кроме самих иудеев, никому больше не интересно и никого, кроме них, не касается.

Но главное другое: иерархия посвященных для свойственных ей целей всё же стремилась Иисуса — мага одиночку в их понимании — . А возможность исцеления размозженного камнями тела и воскресения в нём, для них была с точки зрения возможностей магии и медицины проблематична; а ввести в мистерию незаметно для толпы подставного “казнимого” — затруднительно, как по чисто сценическим трудностям введения в действие посвященного или ничего не подозревающего заместителя, так и по чисто психологическим трудностям вовлечения посвященного в инсценировку, из которой у того почти-что нет шансов выйти хотя бы живым, а не то чтобы ни изувеченным.

Иными словами, построение эгрегориальной религии и идеологического комплекса общеимперской значимости на основе традиционного для микроскопической Иудеи ритуала казни “вероотступников” — было невозможно. Участие Рима было необходимо для придания в последующем общеимперской значимости интерпретации происшедшего и толкованиям его со стороны легитимной правящей иерархии. А сам ритуал казни распятием, отвечающий всем потребностям инсценировки, был к тому же и государственной римской монополией в Иудее.

То есть мистерия “распятие-воскресение”, вынесенная в толпу, делала это событие из ряда вон выходящим в видении иудеев — с одной стороны, а с другой стороны — позволяла придать его интерпретации значимость эпохального общеимперского (в те времена почти вселенского) события для всего прочего разноплеменного населения империи и окружающей “нецивилизованной” периферии.