Читать «Азов» онлайн - страница 68
Григорий Ильич Мирошниченко
А Василиса кротко спрашивала:
«А тебе чего ж шубы не дали?»
«Князю Одоевскому кубок из серебра сам царь дарил».
«А тебе почто ж царь кубка не подарил?»
«Одоевскому пожаловано еще высокое именование наместника астраханского».
«А тебе почто же не пожаловано именование хотя бы верхотуровского? Был бы ты лучше наместником своих сыновей. А сыновей-то теперь нет! Сама я уже стара стала. Сделай милость, отпусти меня в монастырь на покаяние – твои да мои грехи замаливать».
Устраивала Василиса Дружине постель мягкую, богатую, с одеялами, лебяжьим пухом набитыми, а сама спала на голой печи.
– И как издавна водилось между боярами, – рассказывала Василиса, – завистливого да жадного Дружину Верхотурова очернили князья Одоевские, ближние царю бояре. А славились Одоевские на всю Русь своей жестокостью безмерною. Мужики везли им и воск, и мясо, и янтарный мед, и шерсть, и лен. А им, жадным, все было мало. Пороли кнутами за все: за сено, ежели его не в срок привезли, за солому, за хлеб, взятый взаймы, с условием отдать втройне… Куда мужику податься? Платить нечем. Хлеба и денег взять негде. Ну и бежали за Волгу, на Дон, в другие места необжитые. А нет – бежали к таким князьям да боярам, кто слыл подобрее, помилостивее.
У Одоевских хлеба не выпросишь. Поставят печать из черного воску на донесении старосты – на конюшне выпорют! Поставят печать из белого воску – не милуют и не больно жалуют! Поставят печать из серого воску – милуют, но не жалуют.
Торговали Одоевские мужиками, детьми да бабами. Цена известная: мужик с женкой, с тремя детками – двадцать рублей. Хочешь – бери, а нет – отваливай!
Такими были Одоевские, Стрешневы, Салтыковы, Романовы, Шереметевы…
Сослали князя Дружину Верхотурова, по указу царя, на Белоозеро.
И сгинул там Дружина.
И с той поры Василиса, раньше лишь исподволь помогавшая бедным, почти все богатство скупого князя нищим да убогим раздала.
Соседи говорили нищим: «Почто вы ходите к ней, к Василисе? Ведь она сама уже близка к голоду». А нищие отвечали: «Да у нее и хлеб черствый сладок: последним куском готова поделиться».
– …За милым и на край света пойдешь, – напутствовала она Ульяну, – а от немилого и в монастыре спасенья не сыщешь… Вот гляжу я на эту дорогу и вспоминаю: по ней Болотникова везли в Каргополь. Стража была великая. А за ним на телегах – четыре тысячи мужиков из его войска. Доставили в Каргополь да всех в Лаче-озере перетопили. Вот и называют ныне то озеро не Лача, а Плача. Зло какое сотворили!
Ульяна с тревогой подумала: «Не утопят ли в том озере и Алешу моего любимого?»
– На Белом озере, – говорила хозяйка, – я там бывала, когда туда мужа моего сослали, – тяжко живут заключенные. Но ты не страшись! Смело иди. Коль духом сильна, дойдешь! Воевода Иван Борняков, сама увидишь, предерзостен. Крепись! Дьяк Мишка Светиков таков же. И подьячий Заденский таков же. Буйство у них на буйстве. Опасайся и наглецов – боярских детей: Жданку Кобозева, Леонтия Горяинова, Богданку Ходнева. Иди, Ульянушка, да не поминай меня, старуху, лихом. Дорога у тебя нелегкая, дорога горькая.
