Читать «Тюремные байки. Жемчужины босяцкой речи» онлайн - страница 5

Сам я для понту какую-то брошюрку листанул. А то как бы в непонятку не попасть: из святых знаю одного Луку Мудищева…

Оказалось, не фиг было извилину морщить. В этой дыре отродясь культурного человека не видали, мы с Изей проканали за первый сорт. Вышли сходу на одну бабёнку – заместителя председателя приходского совета. Валентина Григорьевна, фамилия какая-то водоплавающая, я уж не помню… Нет, не Трипера и не Леблядь. Короче, транда ивановна, лет под пятьдесят, румяная, как колобок, а бухАет, блядь, как узница Бухенвальда. Миша попёр по бездорожью за бережное отношение к духовному наследию мы, гонит, реставраторы я даже на характер хотел грудь свою героическую зарисовать, где мама с младенцем выколота и «фортуна нон пенис». В общем, эта леблядь повелась с пол-оборота. Столик накрыли, коньячок-колбаска… Вот, говорю, собираем сокровища русской иконописи. А то при реставрации не догоняем иногда маленько, куда что подрисовать, и в оконцовке выходит, я извиняюсь, хер к носу, муде к бороде. Хотим с вашего Николы-Чудотворца сделать высокохудожественную копию. Не могли бы вы нам посодействовать в этом благородном начинании? Ну, Григорьевна уже порядком окосела, лапкой махнула – мол, какой базар, посодействуем, доска вконец покоцанная на ней доходяга бородатый и ещё какие-то глисты в перьях, щас спроси меня не вспомню.

Валюха проявила бздительность и разрешила эту иконку сфотографировать у ней на глазах. Нема базара! Щёлкнул я Миколку, потом к себе в лабораторию… Вот тут по уму какого-нибудь мазилу надо было подключить, чтоб он копию грамотно замастырил. Но я прикинул – баксы не водяра, не хер их на троих дербанить. Подобрал в размер древесностружечную плиточку и перевёл на неё чудотворца. Я этих портретов со старых фоток людям столько налепил – не меряно! И все благодарили…

Поехали опять к приходской председательнице: всё, Григорьевна, личное тебе благословение от патриарха Алексия. Прослезился, говорю, старичок. Так что по этому поводу грех не вмазать. А как разговелись, я себя по лбу: Валюха, совсем забыл, надо ж второй снимок сварганить! А то, понимаешь, ракурс не тот. Ясен перец, в тот же вечер мы ей Николу и подменили. В церкви темновато было, да и Валя дошла до кондиции… Короче, лобызнулись мы с этой водоплавающей на прощание и хотели по-шустрому лапти сплести. И не было бы ни чёрта если бы эта сука свою помидоровку из чулана не выудила с такой блядь только на слонов охотиться а очнулись в обезьяннике и Миша тихо скулит матом. Такое дело просрали, такое дело! Главное, эта леблядь триперная так и не проснулась, когда нас в гадиловку волокли… Вырубил её самогон начисто. А заодно и нас с Изей. Пока мы кемарили, народ попёр с утреца в церковь. Оно бы и ничего, батюшка чего надо пропел, чем надо помахал, всё чин-чинарем. И вдруг какая-то мандолина старая как завопит: «Батюшки-светы! Никола-то помолодел!» Чтоб ей, курве, на том свете чертям бублики печь… Ну, помолодел – тебе-то что за печаль? Он же, блин, чудотворец! Плесень глазастая, ведь даже поп внимания не обратил. Тут и про нас вспомнили. Вот народ: как что, так сразу реставраторы! Я им втолковываю, что мы чисто машинально доски перепутали, а они вешают нам с Изей ещё каких-то индюков и запасное колесо от мотоцикла «Урал»! Вы, говорю, уроды, – совсем берега попутали?! Вы нам чудотворца на индюков не разменивайте! Короче, от индюков мы отмахались, а колесо менты Изе паровозом прицепили. Тебе, говорят, всё равно, а нам – процент раскрываемости и валенком меня, валенком, а внутрях утюг, да не у меня внутрях, а в валенке!