Читать «Бьётся сердце» онлайн - страница 118

«Ах, как он вас любит, Майя…»

Любит? Меня? Серёга Аласов? Зачем она это сказала? Разве можно бросаться такими словами? Лучше сгореть сейчас до пепла, чтобы не думать, не повторять мучительно: «Ах, как он вас любит!»

— Товарищи, прошу внимания!

Усаживается на председательское место Кубаров, рядом с ним завуч: положил перед собой «чёрную тетрадь». Пришёл позже других Аласов, сел неподалёку. Майя взглянула на него, наверно, такими же глазами, как давеча Стёпа: неужели правда?

— Успеваемость у нас в целом по школе восемьдесят два процента… (Это Фёдор Баглаевич держит речь.) И эти проценты, товарищи, не фунт изюму. Это победа нашего дружного коллектива! (Кубаров, говоря свою речь, пустой трубкой чертит в воздухе плавные круги, священнодействует.) Позвонил я сегодня директору Соболохской школы, — как, думаю, дела у них. И до восьмидесяти не дотянули… Будем же идти дальше и выше! Без лишнего шума-гама, без склок и препирательств!

Погоди, Фёдор Баглаевич, я испорчу тебе обедню, сейчас я тебе настоящую правду о нашей школе скажу! А то убаюкивает: «без шума-гама»…

И убаюкал. Евсей Сектяев безмятежно читает книжку: положил себе на колени, как ученик на уроке, незаметно от начальства. Две молоденькие учительницы из начальных классов строчат друг другу записочки. Кто-то занялся извечной учительской заботой — проверяет тетради. Сладко смыкаются веки у Сосина — вот-вот задремлет, труженик коровий.

— …Таковы наши расчёты на ближайшую четверть, товарищи, — а это уже читает по бумажке Пестряков, то и дело подталкивая пальцем очки кверху. — А восемьдесят пять процентов, повторяю, для нас совершенно реальный рубеж…

— Верно! — Кылбанов даже в ладоши ударил.

Аласов сидел и томился: эта дурацкая привычка читать заранее писанное! Укачивает, как лодка на мёртвой зыби. В последнее время успеваемость в классах на самом деле заметно возросла: вместо двоек и троек — пятёрки… Как на пашне после благодатного тёплого дождя: была только серая земля — и вдруг разом поднялась зелень. Приятно взять в руки любой классный журнал! Но вместе с тем какая-то заноза в душе то и дело даёт о себе знать. Один только пример — Савва Ордахов — лентяй, который дотягивает десятый класс из расчёта на великий «авось», вдруг за какую-то неделю по ненавистной ему физике четвёрку получает, а следом ещё четвёрку — не чудо ли? Приписки? Но как доказать? Не докажешь — клеветником назовут.

Ого, кажется, завуч и его хвалит. «Инициативность, улучшилась дисциплина, растёт успеваемость». Гм, после этих слов он положительно обязан встать и рассказать о Савве, простая порядочность повелевает это сделать.

А вот и Майю хвалят. Её-то за дело, но что с ней сегодня? Уже трижды Аласов поймал её взгляд на себе. Глаза страждущие, молящие. Нервно мнёт листок в руках, на себя не похожа. Майка, милая, что с тобой?

— …Это граничит с подрывом авторитета школьного руководства! И такое позволяет себе молодая учительница, комсомолка…

О ком это? Неужто о Саргылане Кустуровой? Ну, зачем же! Она только на ноги становится, а он набросился. Ба, да Саргылане, оказывается, и в приказе записали. За этих самых «волшебников»… И при этом с постным лицом: «Мы всегда должны помнить, что педагогическая работа — дело творческое». Нет, друг Аласов, деваться некуда, как только Пестряков кончит, тяни руку вверх. С Саргыланы и начнёшь. Вот тебе и умный человек, Тимир Иванович: живые примеры, цитаты из «чёрной тетради», а по существу ни анализа, ни обобщений. Факты, факты, мешок фактов… Слава богу, кончился наконец доклад. Кажется, Майя потянула руку, или показалось? Показалось. Просто трёт ладонью лицо.