Читать «Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия» онлайн - страница 219

Омар Хайям

* * *

Вы светлячка видали на полях, Что, словно свечка, теплится в ночах? Его спросили: «Вот ты ночью светишь, А что же днем нигде тебя не встретишь?» И в темноте сияющей светляк, По мудрости своей, ответил так: «Я здесь и днем! Мне ваш вопрос обиден. Я только из-за солнца днем не виден».

Рассказ

Однажды Са’да ибн Занги хвалили (Благословение его могиле!). Дервиш рассказывал, как принял встарь, Как одарил его покойный царь. Раз на монете царского даренья «Нам все – аллах!» – он прочитал в волненьи. И, царский с плеч своих сорвав халат, Бежал он в степь, раскаяньем объят. Его спросил пустынник: «Что случилось? Зачем ты убежал, скажи на милость? Ведь ты сперва царем был обольщен!.. Так что же вдруг тобой покинут он?» Дервиш сказал: «Влеком надеждой лживой, Я в ожиданьи трепетал, как ива. И я прочел слова: «Нам все – аллах!» И царь ничтожен стал в моих глазах».

Рассказ

Однажды в Шаме закипела смуте. Дервиша взяли стражи почему-то. И до сих пор звучат в моих ушах Его слова, когда он брел в цепях: «Меня не взял бы ваш султан надменный, Когда б не допустил творец вселенной!» Врага благословляйте своего, Коль знаете, что друг послал его. Возвысят вас или во тьму низводят – Все благо, что от Истины исходит. О мудрый, не страшись телесных мук! Порой бальзамом горьким лечит друг. Врач больше сведущ, – значит, без испуга Ты должен снадобье принять от друга!

Рассказ

Был некто, как когда-то я, влюблен; Терпел позор и унижепье он. И слух, как барабан, молвой утроен, Гремел о нем, что ум его расстроен, Но ведь из рук возлюбленной и яд Таит противоядье, говорят. Обидам, оскорбленьям не внимал он. Чело перед возлюбленной склонял он. И так мечтаний пламень им владел, Что мозг под крышкой черепа кипел. Был как глухой он в хоре порицаний; Что дождик тонущему в океане? И что влюбленному позор и честь, Он должен муку страсти перенесть! В возлюбленную див оборотился И ночью в дом к несчастному явился. Объятиями дива осквернен, С постели встав, не мог молиться он. И вышел он в глубоком сокрушены! К бассейну своему для омовенья. Была зима в ту пору. Водоем Покрылся за ночь льдистым хрусталем. Сосед, увидев, крикнул: «Друг, постой! Себя убьешь ты ледяной водой!» Хозяин же ответил: «Замолчи ты, И сердце и душа во мне убиты. Что я сношу? Да легче умереть! Поверь, я больше не могу терпеть… Но пусть презренье на любовь ответ мне, – Я жив надеждой… Хоть надежды нет мне!» Аллахом я из праха сотворен, Мой свет его могуществом зажжен, Мне радостно внимать его веленью И верить вечному благоволеныо. О муж любви, иди своей тропой, Чуждайся блеска роскоши людской! Иди путем любви! Душой беспечен, Пусть ты погибнешь – дух твой будет вечен. Ведь из зерна и злак не прорастет, Когда само зерно не пропадет. Тогда лишь сможешь Истины добиться, Коль от себя сумеешь отрешиться. И знай – ты Истины не обретешь, Пока в самозабвенье не впадешь. Как музыка, поют шаги верблюда, Когда тебе любви открыто чудо. И тайну в крыльях мухи ты узришь, Когда ты страстью чистою горишь. И, изумленный, в просветленьи духа За голову ты схватишься, как муха. Влюбленный плачет, слыша пенье птиц. И небо пасть пред ним готово ниц. Да – истинный певец не умолкает, Но не всегда, не всяк ему внимает. Пусть к нам на пир влюбленные придут И упоенью души предадут! Пусть кружатся, как чаша круговая, Главу у врат смиренья опуская! Когда дервиш в самозабвенье впал, Не смейся, пусть он ворот разодрал И машет, словно крыльями, руками… Он – в море, он объят любви волнами! Где бубны, флейты ваши! – спросишь ты. Откуда песня льется с высоты? Не знаю я. Хоть песня мир объемлет, Но ей лишь сердце избранного внемлет. Коль птица с башни разума взлетит, То ангелов небесных восхитит, А низкий, в ком пристрастье к миру живо, Готовит в сердце логово для дива. Кто потакать готов своим страстям – Не спутник он и не застолец нам. Когда садами ветер пролетает, Он не дрова, а розы рассыпает. Мир, полный музыки, нам дал творец… Но что увидит в зеркале слепец? Ты не видал, как в пляс верблюд вступает, Когда арабской песне он внимает? Верблюда, знать, в восторг напев привел… А тот, кто глух, тот хуже, чем осел.