Читать «Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия» онлайн - страница 155

Из поэмы «Семь красавиц»

Перевод В. Державина

Бехрам находит изображения семи красавиц

В Хаварнак однажды прибыл из степей Бехрам, Предался отдохновенью, лени и пирам. Залами бесчисленными как-то он блуждал, Дверь, закрытую в проходе узком, увидал. Он ее дотоль не видел и не знал о ней; Не входил в ту дверь ни ключник и ни казначей. Тут не медля шах от двери ключ у слуг спросил. Ключник тотчас появился, ключ ему вручил. Шах открыл и стал на месте – сильно изумлен, Будто бы сокровищницу там увидел он. Дивной живописью взоры привлекал покой, Сам Симнар его украсил вещею рукой. Как живые, семь красавиц смотрят со стены. Как зовут, под каждой надпись, из какой страны. Вот Фурак, дочь магараджи, чьи глаза черны, Словно мрак, и лик прекрасней солнца и луны. Вот китайского Хакана дочерь – Ягманаз – Зависть лучших дев Китая и твоих, Тараз. Назпери, – ее родитель хорезмийский шах. Шаг ее, как куропатки горной, легкий шаг. В одеянии румийском, прелести полна, Насринуш идет за нею – русская княжна. Вот магрибского владыки дочь Азериюн, Словно утреннее солнце, девы облик юн. Дочь царей русийских – диво сердца и ума, Счастье льет, сама счастлива, имя ей – Хума. Дочь из рода Кей-Кавуса, чей отец – Хосрой, Дурсити – нежна, как пальма, и павлин красой. Этих семерых красавиц сам изобразил Маг Симнар и всех в едином круге заключил. А посередине круга – будто окружен Скорлупой орех – красивый был изображен Юный витязь. Он в жемчужном поясе, в венце. Усики черны, как мускус, на его лице. Словно кипарис, он строен, с гордой головой. Взгляд горит величьем духа, ясный и живой. Семь кумиров устремили взгляды на него, Словно дань ему платили сердца своего. Он же сладкою улыбкой отвечает им, Каждою и всеми вместе без ума любим. А над ним Бехрама имя мастер начертал. И Бехрам, себя узнавши, надпись прочитал. Это было предсказанье, речь семи светил: «В год, когда воспрянет в славе витязь, полный сил,- Он добудет семь царевен из семи краев, Семь бесценных, несравненных, чистых жемчугов. Я нс сеял этих зереп, в руки их не брал, Что мне звезды рассказали, то и написал». И любовь к семи прекрасным девам день за днем Понемногу овладела молодым царем. Кобылицы в пору течки, буйный жеребец – Семь невест и льву подобный юный удалец. Как же страстному желанью тут не возрастать, Как же требованьям страсти тут противостать? Рад Бехрам был предсказанью звездному тому, Хоть оно пересекало в жизни путь ему, Но зато определяло жизнь и вдаль манило, Исполнением желаний звало и томило. Все, что нас надеждой крепкой в жизни одаряет, Силу духа в человеке удесятеряет. Вышел прочь Бехрам, и слугам он наказ дает: «Если кто из вас и прочих в эту дверь войдет, Больше света белого не видать тому: С плеч ему я без пощады голову сниму». Стражи, слуги и вельможи – и никто другой Даже заглянуть не смели в тайный тот покой. Только ночь прольет прохладу людям и зверям, Молча взяв ключи, Бехрам к заветным подходил дверям, Отпирал благоговейно и, как в рай, вступал; Семь изображений дивных созерцал. Словно жаждущий, смотрелся в чистый водоем. И, желаньем утомленный, забывался сном. Вне дворца ловитвой вольной шах был увлечен, Во дворце же утешался живописью он.