Читать «Босой» онлайн - страница 239

– И что будешь делать?

– Все продам и проем.

– А потом?

– А там будет видно, что потом.

Митикэ продал сараи, амбары, продал и дрова, заготовленные на зиму. Скота на продажу не было – скота корчмарь не держал. Каждый день Митикэ съедал по курице – сам их резал, сам ощипывал и зажаривал. Но скоро куры перевелись. Тогда сын корчмаря продал оконные ставни. Потом двери и окна прямо с наличниками и косяками. Еще раньше продал буфетную стойку, стаканы, бутылки и бочки, что стояли в погребе. Одежду родителей роздал цыганам. Продать ее не вышло. Кому охота покупать рубахи чахоточных?

– Ну как, Митикэ, есть еще что жевать?

– Больше нечего…

– А работать не собираешься?

– Не-е. Работа – это не по мне. Тятька был корчмарь. Я – сын корчмаря. Мне не пристало работать…

– Что ж тогда делать будешь?

– Терпеть.

– До каких же пор?

– Пока не помру.

Я думал, он шутит. Но Митикэ Окы не шутил. Прошла осень, наступила зима. Трещат морозы. В самой теплой комнате – без окон, без дверей – Митикэ постелил охапку соломы. Лежит на соломе и ждет. Подле него – кувшин с водой. Время от времени берет Митикэ кувшин, подносит ко рту. Отпивает глоток и ставит на место. И опять лежит не двигаясь. Пошел по селу слух: Митикэ Окы лежит на соломе и смерти дожидается…

– Захворал, что ли?

– Да нет, не захворал. Только во что бы то ни стало помереть хочет.

– Как же можно помереть, коли здоров?

– А что тут такого, ежели в рот ни крошки не брать. Терпишь-терпишь да в один прекрасный день и окочуришься… Так вот и помрет сын корчмаря с голодухи.

– Да нешто это можно? Тоже небось человек! Нешто можно допустить, чтоб парнишка с голодухи помер?!

Нужда в селе безмерная. Немцы забрали все, что только можно забрать. Даже землю, и ту всю перерыли – проверяли, не утаил ли кто кукурузу. Люди ждали этого. И так все умело припрятали, что немцы ни одного зернышка не нашли. Несмотря на беспросветную нужду, односельчане, особенно соседи Митикэ, где-то достают кто ломоть хлеба, кто головку брынзы, кто кусок мамалыги. Заходят к корчмарю во двор, пробираются в дом, ищут Митикэ по опустевшим комнатам. И находят наконец.

– Вот, милок, принес тебе хлебца пожевать…

Митикэ лежит как лежал, не ворохнется. Едва благоволит слово молвить:

– Не надо, дядя Панайте, в милостыне не нуждаюсь.

– Смотри, помрешь, Митикэ…

– Этого только и жду…

– И не жалко себя?

– Нет, не жалко. Тятька помер, вот и я помру. Не хочу, чтоб видели, как я работать пошел. Я сын корчмаря, ужель непонятно? И чтоб мне в услуженье идти? То к одному, то к другому? Выбиваться из сил в непогоду, на ветру, под дождем? Не! Лучше смерти дождусь…

– Что ж, жди, Митикэ, жди и дождешься.

Приходили навестить Митикэ и бабы.

– Послушай, Митикэ, дружочек, вот я тебе крынку молока и три яйца принесла. И мамалыжки прихватила кусок. Кушай, миленький…

Это тетушка Цынцу, вдова самого последнего на селе бедняка, собрала еды для Митикэ Окы.

– Благодарствую, тетушка, я не ем. Помереть хочу…

– Так-то, сынок, и впрямь помереть недолго…

Голос у Митикэ совсем глухой. Глаза потухли, щеки ввалились. Придут люди, соберутся у окна с выставленными рамами, поглядят-поглядят на Митикэ, да только плечами пожмут. Едва ли найдется в селе человек, кто не приходил бы навестить Митикэ, не принес поесть. Иногда принесенный кусок, хлеб или мамалыгу клали возле него, прямо на солому – авось одумается и съест, голод не тетка…