Читать «Снег на экваторе» онлайн - страница 184

Под крышей приютилось подобие экскурсионного бюро.

– Вот ваш гид, – представил старик молодого парня, облаченного не в старинную накидку, а в современные джинсы и рубашку. – Это Джонатан. Он – леопард.

Заметив наконец недоуменное выражение моего лица, Джордж подвел к висевшему на стене плакату со схемой, обильно проиллюстрированной изображениями животных и растений.

– Здесь все написано, – пояснил он. – Каждый из нас принадлежит к одному из 52 кланов, на которые делится наш народ ганда. Я – дикобраз, он – леопард, есть крысы, коровы и много кто еще. История кланов – это история королевства Буганды. Очень древняя история.

Собственно, желание хоть чуть-чуть прикоснуться к этой любопытной главе африканского прошлого и привело меня в столицу Уганды. Поплутав по крутым холмам Кампалы, миновав кучи влажного мусора, курящегося после недавнего ливня, по узкому проходу я добрался до цели. Передо мной высилась усыпальница правителей королевства, раскинувшегося на примыкающей к озеру Виктория южной части Уганды.

Дорожка из каменных плиток пересекала гладкий, лишенный растительности земляной двор, красный из-за своеобразного цвета железистой африканской почвы. В сотне метров от ворот путь завершался, упершись в гигантскую хижину. Всем, кроме размеров, она напоминала обычные крестьянские жилища ганда: конусообразная форма, крытая соломой крыша, полумрак внутри.

– На языке луганда дом называется Музибу-Азала-Мпанга, – рассказывал Джонатан. – В нем покоятся четыре кабаки, короли Буганды. Во-первых, – Мутеса I, начавший править в 1856 году. Во-вторых, – Мванга II. А, кроме того, Дауди Чва и Мутеса II.

Последний скончался в 1971 году, так что усыпальница вместила память о более чем вековом отрезке бугандийской жизни.

У входа пришлось разуться, но требование не вызвало внутреннего протеста. Пол был сплошь застелен циновками, сделанными из разноцветного лыка – ремеслом плетения ганда владеют мастерски и прославились им далеко за пределами родного края. Внутреннее пространство надвое разделял полог. За ним, в половине, недоступной для посетителей, находились гробницы.

Открытую для обзора часть усыпальницы заполняли предметы, так или иначе связанные с монархами. Копья, щиты, британские медали, полученные Дауди Чва за участие в Первой мировой войне, составляли военную часть экспозиции. К ней примыкало чучело скалящего зубы леопарда.

– Память об удачной охоте?

– Нет, домашнее животное, – сказал Джонатан. – По преданию, зверь был ручным и использовался для увеселения Мутесы I.

Как именно свирепый и коварный хищник веселил африканского суверена, добиться от гида не удалось. Да и поди узнай теперь. С той поры минуло полтора столетия – для Африки, до колонизации не имевшей письменности и передававшей предания изустно, срок более чем солидный. Зато стоявшие рядом с чучелом тамтамы, собственноручные творения монархов, подвигли Джонатана на целую поэму в прозе.

– Тезирава нгумба, называют его ганда, – оживившись, повел рассказ гид. – В тамтам не бьют без веской причины. В тамтам бьют, когда нельзя молчать. У вас, в Европе, барабан – рядовой инструмент оркестра. Не самый почитаемый. У нас, в Африке, барабан – символ власти, средство массовой информации и, конечно же, музыкальный инструмент. Наиважнейший. Самый любимый. Без тамтамов свадьба не праздник, а похороны не трагедия. Тезирава нгумба делает робкого храбрецом, а слабака – силачом. Люди спешат на его зов, едва заслышав властную дробь. Без него мы были бы толпой. С ним мы стали народом.