Читать «Труды Государственного музея истории религии. Выпуск 8» онлайн - страница 114

Прежде всего, Возрождение продолжило воспевание творческих способностей человека, хвалу которым провозгласил Немесий. Эту линию развивал Дж. Менетти, но наиболее примечательным является панегирик из «Платоновского богословия» М. Фичино, как бы продолжающий важнейшие положения епископа Эмесы. «Поскольку же человек познал строй небес, и как они движутся и в каком направлении, и каковы их размеры, и какое воздействие они производят, то кто станет отрицать, что он обладает дарованием, так сказать, почти таким же, как и сам Создатель небес, и что он некоторым образом мог бы создать небеса, если бы случайно получил орудия и небесную материю, поскольку создает их сейчас, пусть из другого материала, однако очень сходными по строению?»

Таким образом, созданная М. Фичино концепция мира и человека была по сути внеортодоксальной, а по своей природе антропоцентрической. В ней не столько доказывается сопричастность человека Богу, сколько демонстрируются его возможности, которые открываются благодаря этой сопричастности.

Поэтому нет ничего удивительного, что следствием такого понимания важнейших положений христианского учения была теория религии, основанная на принципах мира исповеданий. Согласно ее центральному тезису, божественная воля не только допускает, но и требует, чтобы в разные времена в разных местах существовали многочисленные формы почитания творца и разнообразие, «которое, согласно божественному порядку, порождает удивительную красоту». Следовательно, «всякая религия несет в себе некоторое количество добра, лишь бы оно проявлялось во славу Бога-создателя». Тот факт, что М. Фичино признает христианство родовым понятием для других видов религии, не следует преуменьшать, но не следует преувеличивать, поскольку фичинианское христианство во многом совпадает с тем измышленным им и другими платониками образцом, который получил название всеобщей религии.

Доктрина согласия всех философских школ и религиозных учений изложена Дж. Пико дела Мирандола в нескольких сочинениях. Главными из них была «Речь о достоинстве человека» (название ее, впрочем, не совсем точно передает содержание), которая была предпослана «900 тезисам обо всем, что познаваемо», раскрывавшим этот принцип гармонии на конкретных примерах, и, наконец, «Апология», написанная после запрета тринадцати тезисов специальной папской комиссией и вызвавшая такой гнев Римского престола, что были запрещены и остальные тезисы, и сам диспут. Благодаря этому учению слава Дж. Пико укрепилась в веках и поддерживалась даже в те времена, когда отношение к философии эпохи Возрождения было довольно прохладным.

Суть этой доктрины заключается в следующем. Истина является по своей природе универсальной, следовательно, все мыслители, принадлежавшие к различным философским и религиозным направлениям способствуют ее открытию, поскольку ни одна школа не может претендовать на монопольное обладание ею. «Как не могло быть в прошлом,— пишет Дж. Пико в первой редакции речи,— так и не будет после нас никого, кому бы истина явилась во всеобъемлющей полноте. Безмерность ее столь велика, что едва ли имеются соответствующие ей человеческие способности». Поэтому он не перестает напоминать о том, что не следует ограничиваться учением одного философа или одной школы, но необходимо изучать всех мыслителей, относившихся к разным школам, жившим в разные времена и в разных странах. Ибо «…всякая школа выступающая с более правильным учением и мешающая нападкам на благодеяния разума, только укрепляет истину, а не подрывает, как разгорается, а не гаснет раздуваемое ветром пламя». Дж. Пико ссылается на свой опыт: «Для себя я решил, никому не присягая на верность, пройдя путями всех учителей философии, все исследовать, изучать все школы». На основании этого он заявляет, что каждое направление имеет свои достоинства, и перечисляет их. При этом он упоминает многих средневековых латинских философов, не ограничиваясь только святым Фомой Аквинским, Альбертом Великим и Дунсом Скотом. Далее следуют Аверроэс и Авиценна, другие арабские и еврейские философы, за ними множество древних платоников и перипатетиков, древних богословов, таких как Гермес Трисмегист, Пифагор и Орфей. Постоянно ссылаясь на Августина, Оригена и другие христианские авторитеты, Дж. Пико подчеркивает, что древние школы легко согласуются. Наконец, он причисляет к этому перечню еще и халдейских мудрецов, познавших смысл «возвышенной арифметики», с помощью которой можно судить о тайнах Бога и природы, магию Зороастра, открывавшую тайны природы и гармонию вселенной, и тайное знание каббалы, донесшей до нас ту часть откровения, которая была открыта Моисею вместе с Законом, но не изложена в Пятикнижии и сообщена Иисусу Навину, дабы соблюдалось правильное толкование явленной мудрости, а тот передал ее своим преемникам. Эта мудрость не противоречит христианским идеям и философии Платона и Пифагора.