Читать «Возвращение в Острог» онлайн - страница 20
Саша А. Филипенко
Повисла тишина. Сидящий за дверью Петя знал, что за такое чиновниц могут лишить премии. По отказникам велась статистика, и время от времени сотрудникам опеки напоминали, что главное, чтобы в этом году вернули не больше, чем в прошлом. Разглядывая закрытую дверь, Петя думал в тот день, что, вероятнее всего, за первые шесть месяцев у несчастных женщин уже перебор.
«Вы хоть представляете, что с ним сейчас происходит?» — бездарно изображая сочувствие, спросила чиновница.
«Взрослые люди, понимаем…»
«От мальчика уже однажды отказались, он всю жизнь прожил в детском доме, мечтал о семье, а теперь вы его обратно возвращаете?»
«Мы его не первые возвращаем! Мы уже третья семья! Слушайте, хватит на нас давить! У вас нет таких полномочий! Мы не справляемся, нам тяжело!»
«А кто говорил, что вам будет легко?!»
«Да он не человек даже! Всё время живёт по каким-то своим странным правилам! Приходит в магазин и требует, чтобы люди соблюдали очередь! Я с ним не могу дорогу перейти! Он согласен только на пешеходный переход, а где я его в деревне высру? Мы иногда километр идём, чтобы дорогу перейти. Он дурак настоящий, понимаете? Совершенно невозможно с ним!»
«А где, кстати, он?»
«Да там, в коридоре, наверное, за дверью сидит…»
«Выходит, уже привезли сюда?!»
«Привезли, конечно, а чего ждать? Мы твёрдо решили!»
«А я не буду от вас заявление принимать!»
«То есть как это не будете? Мы к вам три часа ехали!»
«Да хоть триста три!»
«Слушайте, я не шучу, если вы его не заберёте — я прямо сейчас здесь вот себя убью…»
Взрослые продолжали спорить, а Петя лежал на скамье. И тогда, в здании администрации, и теперь, в местном острожском СИЗО. Суд причастных к его судьбе.
«Сейчас побухтят немного — и разойдутся. Не я первый, не я последний. Вернуть ребёнка в детский дом — дело десяти минут».
«Ну красивый же пацан!» — вероятно, взглянув на фотографию мальчика, зачем-то соврала чиновница.
«Нет!» — спокойно прозвучало в ответ.
В этот момент улыбнулся даже Петя. Он прекрасно понимал, что это неправда. За долгие годы ему объяснили, что он урод. Так же думала и чиновница, но признаться в этом теперь не могла.
Перевернувшись обратно на левый бок, Петя вспоминает теперь, что всё то утро мачеха продолжала рыдать. Тот, кто всё ещё считался его отчимом, вероятнее всего смотрел в потолок.
Слушая, как взрослые ругаются, Петя молчал. Он больше не улыбался и не демонстрировал никаких других эмоций. Петя знал, что сильные чувства — прерогатива взрослых. Едва в детском доме на твоих глазах появлялись слёзы — прилетало наказание. Бывало, конечно, что хлюпали девочки, но и то лишь после краж или драк. Петя на всю жизнь запомнил, как однажды в День аиста (так называли дни открытых дверей для потенциальных родителей/спонсоров/зевак) воспитанников заставили петь. Петру было двенадцать или что-то около того, и, когда вместе с другими ребятами он фальшиво завывал народную песню, растроганные женщины в зале вдруг начали рыдать. Хором. Дети замолкли… Испугавшись, сироты подумали, что делают что-то не так, и прекратили петь. Ещё несколько секунд аккомпаниатор продолжала увлечённо месить клавиши старого фортепьяно, но никто из воспитанников больше не вступал. Заметив это, не человек, но бомбардировщик, учительница музыки пошла на второй круг, и лишь выскочившая из-за кулис директриса заставила подопечных детского дома вновь запеть.
