Читать «Евреи в блокадном Ленинграде и его пригородах» онлайн - страница 157

Кто-то из врачей посоветовал маме просить направление на Урал, где мед диких пчел и барсучий жир могли спасти нас, особенно меня, если только мы не умрем по дороге туда. И вот в июле 1942 года мы эвакуировались. Мама отдала дворничихе почти половину нашей дневной порции хлеба. Та нашла тачку, на которую положили меня и узелок с вещами, рядом шли мама с младшим братиком на руках, Ольга со своим узелком и Леня. Так мы добрались до Финляндского вокзала. Нас поместили в теплушку поезда, который повез нас к Ладожскому озеру. В теплушке люди умирали, и их выбрасывали на ходу. Меня с моим кровавым поносом несколько раз порывались выбросить из поезда, хотя я еще подавал признаки жизни. Отчаянно, из последних сил мама отбила меня.

На пристани у Ладожского озера нас встретили санитары. Меня на носилках внесли в катер. Я помню, что снаружи почти никого не было, только красноармейцы при зенитных пулеметах. Всех эвакуируемых поместили во внутреннее помещение. У пристани, кроме нашего, было еще такое же судно, которое отправили раньше нас. Как потом оказалось, в пути до другого берега Ладоги (до «Большой земли») первое судно было потоплено немецкими самолетами, а нам повезло – мы доплыли. На «Большой земле» было много еды. Всем давали, например, по большой миске какой-то каши со слоем жидкого масла. Эвакуированные блокадники сплошь и рядом жадно поглощали ее и вскоре умирали. Наша мама зорко следила за нами. Она безжалостно выливала жир вместе с частью каши, несмотря на наше сопротивление, и разрешала есть только небольшую часть порции. То же мама делала и со своей едой….

Канер. «Нас осталось только трое»

Когда началась война, наша семья из семи человек жила в пригороде Ленинграда, в рабочем посёлке Бернгардовка. Уже в июле на фронт ушёл мой старший брат Иосиф, 1923 г. р., погиб в 1943 г. Отец, Лев Эммануилович, 1896 г. р., с первых дней войны работал во Всеволожском райвоенкомате. Вскоре он сказал: «Не могу отправлять на фронт детей. Пойду в ополчение». На фронт его не брали по возрасту (45 лет). Но могли использовать для обороны города. 2 марта 1942 года он умер в госпитале, и был похоронен в одной из братских могил на Пискарёвском мемориальном кладбище. В первые месяцы войны умерла бабушка Хьена (Мочкина). В начале 1942 года умер брат Семён, 1927 г. р., учащийся ремесленного училища. В июле 1942 года, едва мама немного оправилась от инфаркта, мы втроём (мне 9 лет, сестре – 18) эвакуировались через Ладожское озеро.

Дневники

Дмитрий Сергеевич Лихачёв писал в своих воспоминаниях о блокаде Ленинграда: